Повеситься на трубах
Олимпийский стадион, Монреаль, Канада, август 1977 г.
Вернуться вновь в Монреаль равносильно обретению второго дома. Годфри Сэмон и я частенько захаживали в клубы в старой части города. Как-то ночью по дороге в отель к нам в такси подсел какой-то парень. Прекрасная баллада Грега «C’est la Vie» стала хитом в некоторых франкоязычных кварталах, и Годфри спросил нашего пассажира, как «C’est la Vie» переводится на французский канадский. Он подумал немного и заявил, что смысл такой: «Какого хрена».
Если до этого у меня не было точного определения одной из лучших баллад Грега, то теперь оно появилось. Трактовка был очень ёмкой и яркой, чётко отражающей отношение, которое я чувствовал к ней. Родители Элинор приехали из Дании за день до концертов, и мы решили поесть в отеле ресторана. По совпадению Грег тоже там был. Мы разглядывали великолепное разнообразие даров моря, и отец Элинор страстно возжелал отведать сёмги, выложенной целиком на витрину.
— Вы не можете отрезать кусок от неё. Будет вкуснее, если приготовить рыбу целиком, — сказал Грег.
Я ответил, что мы не сможем съесть пятикилограммовую рыбу… кроме того, она слишком дорогая.
Иногда Грег проявлял невиданную щедрость; в этот раз он превзошёл самого себя: «Шеф! Пожалуйста, приготовьте эту рыбу целиком и запишите на мой счёт!»
И куда-то испарился.
Когда Эдмунд Хиллари достиг вершины Эвереста в 1953 году, он смог оглянуться назад с высоты своего положения и насладиться мигом победы. Когда я взобрался на сцену Олимпийского стадиона в 1977-м, обратного пути не было. Можно было лишь взбираться ещё выше, или свалиться вниз, если необходимо. Как говорится, «лучшая месть — жить припеваючи». Что ж, этот концерт с оркестром и хором был нашим последним шансом показать миру через видео и аудио-запись, кто мы такие на самом деле, заткнув таким образом критиков. Когда ELP вышли на сцену под аккомпанемент величественного аккорда «Abbadon’s Bolero», я молил Господа, что если не сыграю больше ни одного концерта, пусть этот случится сегодня!
Исполняя финальные октавы третьей части концерта, я был обязан многим Господу Всевышнему на небесах. А потом я расслабился и просто наслаждался концертом.
Благодаря большому спросу в качестве трио, ELP были приглашены нью-йоркской радиостанцией WNEW-FM для участия в благотворительном детском рождественском концерте в Мэдисон Сквер Гардене. Событие происходило в октябре в канун Дня благодарения. Репертуар группы изменился не сильно, и я попросил Боба Маккарти подготовить вращающееся фортепиано. Кто-то из аудитории передал большую жирную индейку. Такое периодически происходило и всегда выглядело очень милым.
Полёт фантазии? Не думаю, но на небесах явно следили за нами и в октябре, когда мы летели на двухдвигательном Конвэйре от одного концерта к другому.
20 октября 1977 года рок-группа Lynyrd Skynyrd летели самолётом той же компании. Иногда мы выступали вместе и проводили время после концертов. Новости об утонувшем самолёте дошли в фрагментах. Они разбились… где-то в крокодильих болотах… никто не знал, сколько выжило. Мы ничего не могли узнать, поскольку летели где-то над Мичиганом. Весть о смерти музыканта всегда была шоком; полная информация поступила только на следующий день. Певец Ронни ван Зандт, гитарист Стив Гейнс, вокалистка Кэсси Гейнс, дорожный менеджер Дин Килпатрик и оба пилота погибли, когда в Конвэйре кончилось топливо, и он упал в болота возле Гиллзбурга, штат Миссисипи.
Два дня спустя мы снова летели на очередной концерт. Настроение было отличное. Мы трое отыграли классный концерт. Я сидел в кресле, смотрел в иллюминатор и заметил, что левый пропеллер останавливается. Пилоты знали, что у меня есть лицензия пилота, в кабине я увидел, что индикатор уровня топлива почти на нуле, и мы искали аэродром, чтобы приземлиться на одном двигателе. Здравый смысл подсказывал вернуться на место и пристегнуться ремнями. Кроме пилотов только я знал о серьёзности ситуации, и пока мы постепенно теряли высоту в ночном небе в направлении неизвестного аэродрома в середине Северной Америки, на борту продолжалась вечеринка, пока пилот не посадил самолёт… как и положено. По крайней мере, я так думал, несмотря на то, что всё вокруг полетело вверх тормашками.
— Какого хрена мы тут делаем? — спросил Грег, вглядываясь в бесплодную местность. Первым высадился тур-менеджер и направился в направлении к контрольно-диспетчерского пункта дабы организовать такси и доставить нас к пункту назначения.
Две недели спустя басист Lynyrd Skynyrd Леон Уилксон присутствовал в кресле-каталке на нашем концерте в первом ряду, и мы посвятили ему «Lucky Man».
Во время этого тяжёлого тура поместье Стоун хилл наконец восстановили, но моя семья пока что жила в большой квартире в районе Хаммерсмит. К тому же Элинор нашла отличный коттедж на Багамах. К концу года группа закончила ещё один альбом под названием «Works, Volume 2», состоявший в основном из сольных и неизданных записей, лежавших на полке. Это было щедрое попурри, в очередной раз продемонстрировавшее широкий диапазон виртуозности. Atlantic Records получило возврат по авансу, который мы использовали, чтобы профинансировать оркестровый тур.
Было тяжело находиться в дали от моих мальчиков, Аарона и Дэймона, не видеть как они растут. Иногда получалось, чтобы они и их мама приезжали ко мне, но это было редко, потому что условия гастролирования были суровыми и опасными для детей. Держать ребят за сценой было небезопасно, особенно если мы ссорились.
Я помню, как после концерта ехал с семьёй в лимузине. Машину окружила толпа фанатов, некоторые залезли на крышу и кричали в окна. Семилетний Аарон подумал, что нас атакуют и начал кричать и плакать, так что маме пришлось его успокаивать. Еще долго нам пришлось убеждать его, что эти люди не нападают на нас, они просто очень рады и им понравился концерт. Дэймон в это время сладко спал.
1978 — Emerson, Lake and Palmer играли концерт за концертом в Северной Америке, а затем мы вместе со Стюартом Янгом встретились с главным, Ахметом Эртегюном, в офисе Atlantic Records.
Он глядел на нас поверх очков и спросил о планах на будущее после безумия с оркестром. Мы слишком устали, чтобы ответить что-либо, поэтому Ахмет сам предложил идею: «Послушайте, почему бы вам, парни, не засесть в студии и поджемовать, как вы это всегда делали в Лондоне и Монтрё? Не надо делать концептуальный альбом, просто играйте. Сделайте короткие песни для радио, и не слишком сложные».
Я высказался, что Крис Блэкуэлл наконец достроил студию в Нассау, и подумал, что нам будет здорово там поработать. Мы вышли из кабинета, и пока Стюарт оставался обсудить бизнес-детали с великим Ахметом, Грег, Карл и я обсуждали творческие вопросы в коридоре.
Вот так это случилось. Карл взял в аренду дом к западу от студии Compass Point, а Грег со Стюартом — к востоку. Моя семья была довольна, поскольку дети пошли в местную частную школу. Я купил лодку, на которой ходил на рыбалку или катался на водных лыжах. ELP арендовали первую студию в середине 1978 года, на неограниченный срок.
Я привёз мотоцикл из Англии. Как-то вечером в студии появился Ринго в компании с певцом Нилссоном и не знал, в каком районе остановился. Я знал то место и предложил довести его. Он сел ко мне за спину и мы с рёвом поехали вдоль побережья. Только после того, как я высадил его и отправился обратно, до меня дошло — Твою мать! Я только что подвёз одного из битлов!
Мой роуди Рокки перенёс три инфаркта, лишился зубов, но с удовольствием переехал на Багамы, где в 300 метрах от студии потягивал пиво в местном баре. Он собирался заказать ещё, когда два парня в масках и с пистолетами ворвались внутрь. Один перепрыгнул через стойку за деньгами, а другой загнал присутствующих в кухню. Рокки мирно сидел с пивом. Он мог расстаться с женщиной, но с пивом — никогда. Когда один из налётчиков проделал дырку в столе, где сидел Рокки, он воспринял это как акт агрессии и с неудовольствием присоединился к остальным, неся с собой пиво.
Вернувшись в студию, Рокки рассказал об инциденте. «Вы никогда не догадаетесь, что произошло со мной в обед…»; я был как обычно занят.
Меня всё больше беспокоил вопрос безопасности на Багамах. Не считая дайверов и рыболовов, туристок нередко насиловали на отдалённых пляжах. Мой хороший друг Колин, работавший крупье, пригласил к себе подружку из Майами. Он уехал на работу, когда она спала. Во время его отсутствия семь багамцев с ружьями ограбили дом и изнасиловали девушку. Элинор была шокирована, услышав об этом. Колин, узнав о случившемся, перевёз подругу в наш дом. А что если за ними проследили? На этот раз я купил Магнум 357.
Мы оставались верными излишествам. Студия 1 превратилась в место для переговоров, рестораном, репетиционной и, когда мы были готовы, в собственно студию. Всё это время с нами находился инженер, готовый начать запись, если что-нибудь происходило. Иногда приходилось его будить. Кое-как нам удалось собрать воедино шесть треков, которые мы посчитали пригодными для радио — «All I Want is You», «Love Beach», «Taste of My Love», «The Gambler» и «For You». Я не мог не добавить инструментальную пьесу «Canario», адаптацию пятой части «Fantasia para uno Gentil Hombre» Хоакина Родриго.
И наконец, я не мог не написать финальную концептуальную композицию. С помощью Пита Синфилда мы придумали «Memoirs of an Officer and a Gentleman». Почему мы так её назвали, я не помню. Каждый вечер в шесть часов Грегу звонила жена Регина и говорила, что его ужин на столе, тогда он уезжал. Карл и я часто оставались работать. Была одна часть в этой концептуальной пьесе, «Letters form the Front», которая мне не нравилась. Уходя, Грег сказал: «Не делай ничего, она и так хороша. Очень эмоциональная песня». Мы с Карлом втащили вибрафон. Сегодня Карл умеет играть на этом инструменте, но у него нет видения пианиста в отношении аккордов. Неохотно он уступил место, а сам уселся в аппаратной и критически уставился на меня. Я закончил дубль и посмотрел на него в ожидании: Карл плакал от смеха.
— Что такое?
Между всхлипами и приступами хохота он имел наглость заявить, что моя игра на перкуссии звучит, словно молочник свалился с лестницы, а за ним последовали лошадь и телега. Так он описал нежные звуки, подразумеваемые для столь сентиментальной песни.
Правильно! Притворившись, что отправился в туалет, я зашёл в кухню и набрал в две сковороды ножи и ещё что-то, и вернулся на позицию у вибрафона.
— Окей Карл! Я готов. Включай плёнку.
Когда дошёл мой черёд, я разбросал всю утварь на вибрафоне и объявил: «Вот что случилось с сиднейским мостом!».
В аппаратной мы смеялись как ненормальные. Каждый раз, когда мы просили инженера проиграть плёнку, то валились на пол от смеха, до колик в животе. Я уговорил инженера сделать мне копию, и дома вся семья смеялась над ней. Жаль, что кассета не сохранилась!
Ничего не подозревая, Грег приехал на следующее утро в студию и пожелал услышать, что мы сделали накануне ночью. Мы с Карлом обменялись заговорщическими улыбками. Я знал, какой регулятор отвечал за громкость кухонной утвари, и держал на нём руку. Каждый раз, когда доходила очередь до моей части, я убирал звук, пока мы с Карлом не начали драться понарошку, и дуракаваляние было разоблачено. Грег всё послушал и, не говоря ни слова, встал и вышел из студии.
— Вот, — сказал я Карлу, изображая Лорела и Харди (американские комики — прим.пер.). — Ты опять втянул меня в весёленькое дело!
Был ещё один памятный момент во время записи «Love Beach», название, которое я ненавидел. Иногда я вёл лодку до залива Олд Форт Бэй, а там бросал якорь. Открывался великолепный вид на дом Карла, океан был чистым-чистым. Как-то вечером, после работы в студии, взяв с собой жену Морин, Карл управлял моей яхтой, пока я катался на лыжах. Я дал ему чёткие инструкции, где находятся препятствия. Олд Форт Бэй идеально подходил для катания на лыжах, поскольку от океана его защищал риф, так что вода там была всегда спокойной. Я стоял на борту, чтобы убедиться, что Карл разобрался с управлением и ознакомился с зоной плавания. Когда я спрыгнул в воду с лыжами на ногах, то снова напомнил ему, чтобы он оставался внутри периметра.
— Окей Карл! Включай!
Я выплыл из воды. Скорее, меня выдернули, потому что Карл врубил на полную мощность, и я рассекал морскую гладь, качался вперёд и назад, прыгал над волнами. Условия для катания были идеальные, только Карла с Морин это особо не интересовало. С моего конца верёвки казалось, будто бы они что-то обсуждают.
И тут я увидел, что мы выходим за периметр. Я мало что мог сделать в этой ситуации, разве что вытянуться и поднять руку в надежде, что они обратят внимание. Но на меня никто не смотрел, они видимо решили, что я снова рисуюсь. А тем временем лодка шла прямо на риф. Я услышал жуткий треск, когда двигатели протаранили кораллы. А я пошел на дно. Подплывая к лодке, Карл с Морин так и не поняли, почему мы остановились. Мы чудом избежали пробоины, а неумелая команда не получила травм, и им не пришлось вплавь добираться до берега, потому что я направил судно в безопасную гавань, где бросил на ночь якорь, чтобы нас потом отбуксировали до мастерской в десяти милях от места.
Я наделал много глупостей в жизни, но надеюсь, что уроки я извлёк. Один из них: Карл Палмер никогда в жизни не будет управлять моим кораблём. Путь лучше занимается тем, что у него получается лучше всего. Барабанами!
Я подарил ему два пропеллера с лодки, чтобы он повесил их на стену. И если жена посчитает нужным, можно повесить и на шею.
Иногда Эмерсоны сбегали от острова и посещали Майами, где нас принимали Bee Gees. Барри, Морис и Робин жили в сказочном комплексе рядом с каналом. Как-то вечером Барри позвонил Энди Гибб.
— Боже мой! Энди приезжает!
— Круто! А что не так? — спросил я.
— Он плывет на Бертраме (модель яхты — прим.пер.). Капитана на ней нет. Он сам управляется!
— А почему он на машине не едет? Он же за углом живёт!
— Он знает, что ты здесь, и хочет произвести впечатление, — ответил Морис.
— Свистать всех наверх! — заорал Робин, и мы в мгновение ока оказались на частной пристани с верёвками и захватами в руках в ожидании швартовки.
Как оказалось, Энди отлично справился с работой и нам удалось надёжно закрепить большой корабль и спокойно отправиться дальше выпивать и общаться.
ELP сделали снимки для обложки «Love Beach» на маленьком острове под названием Солт Кэй. Мы позировали в стиле Beach Boys и изрядно повеселились, заголив животы, а Карл перещеголял всех, намазавшись детским маслом.
Но, это был конец эры. Карл тихонько вернулся на Тенерифе, Грег позднее вылетел в Англию, а я остался, чтобы поиграть с местными музыкантами и записать сольный альбом «Honky». За ним последуют саундтреки к фильмам «Преисподняя» Дарио Ардженто и «Ночные ястребы» с Сильвестром Сталлоне, а также множество других кинопроектов и телепередач. Я также слетал в Монреаль, чтобы принять участие в микшировании оркестрового концерта, который назовут «Works Live».
Не было прощальной вечеринки. Я был последним в Compass Point, чтобы протереть клавиши и удостовериться, что плёнки в надежном месте. У меня выдалась возможность пообедать с Грегом и его женой Региной в их доме, перед тем, как они уехали, где они оба снова напомнили о чрезмерном использовании оркестра. В подавленном состоянии я прошёлся по пляжу, даже жена меня не утешила.
В ту ночь я сидел на террасе, смотрел на тихий прибой под сводами пальм и держал в руках бутылку 12-летнего виски. И тут ко мне подбежал Аарон, весьма задумчивый. Его встревожил факт, что когда-нибудь он умрёт. Я вспомнил собственный страх в детстве, моё волнение обнаружила мама, она рассказала мне, что мы не бессмертны. Мой сын Аарон теперь задавал мне тот же вопрос, на который не мог ответить даже композитор Чарльз Айвз, будь он жив.
— Что случится, когда мы умрём, папа?
Я глотнул скотч. Всё же, это отличалось от вопроса «Папа, откуда я появился?», на который ответить гораздо проще.
Но Аарона больше интересовало, куда он уйдёт, ему хотелось узнать о смерти и умирании. Когда виски ударил в голову, меня словно навестило озарение и помогло ответить на столь важный вопрос.
— Вспомни самое раннее воспоминание?
Аарон задумался на минутку и вспомнил ранний день рождения. Я попросил его вспомнить что-нибудь до этого. Он закрыл глаза, сморщился, надеясь что это поможет ему выдавить какие-то моменты, словно воду из губки.
— Думай!
Но он не смог ничего вспомнить.
— Примерно так. И если не можешь вспомнить, оно не может быть таким болезненным, верно?
Вроде его удовлетворил ответ, и он нашёл что-то более интересное, например Жизнь!
Мой отец умер в своём доме в Суссексе в 1981 году. Мама находилась рядом.
Я бегал по пляжу и почувствовал, будто что-то ударило мне в затылок. Я даже остановился. В голове раздался гул. Я решил, что это из-за солнца и пошел домой принять душ и отдохнуть. Зазвонил телефон и дядя Рон сказал, что папа умер от инфаркта. Именно в этот момент я ощутил удар. Я первым самолётом полетел домой, чтобы быть рядом с мамой и организовать похороны.
Позднее Дэймон задался этим же вопросам о смертности, в частности после операции на сердце у моей мамы. Ему было шесть, и он дал хороший совет бабушке.
— Ты умираешь?
— Надеюсь нет, не сейчас.
— Ладно, но если Иисус придёт за тобой, почему бы тебе не пойти в ванную и повеситься на трубах!
Мама до сих пор смеётся над этим.
Больница Седарс Синай, Лом-Анджелес, 5 октября 1993 г., 5 часов вечера.
— Мистер Эмерсон, мистер Эмерсон… просыпайтесь! Мистер Эмерсон, вы должны одеться и идти. Давайте, мистер Эмерсон, просыпайтесь, ну же! Пожалуйста! Ваш друг ждёт вас. Ваш друг Уилл. Пожалуйста, просыпайтесь, доктор хочет поговорить с вами.
Я медленно открыл глаза. Правая рука была в пластыре до самой подмышки и болела… адски. Если ад похож на эту боль, я туда не хочу. Рука словно хотела увеличиться, но в замкнутом пространстве это невозможно. Я никогда до этого не испытывал такой боли. Она была невыносима.
Доктор Бассетт стоял надо мной и говорил: «Мы немного перенесли локтевой нерв, а также глянули на лучевой нерв, с ним всё в порядке. Будет немного больно несколько дней, но сёстры вам дадут лекарства с собой. Вас что-то беспокоит сейчас?».
Я только смог кивнуть. Моя рука чувствовала себя, словно Необыкновенный Халк, запертый внутри металлических объятий, но колотящий по ним, чтобы выбраться и заиграть снова.
Окей, сестра, сделайте ему укол. Увижу вас через неделю, чтобы снять швы. Потом вам понадобится физиолечение.
После укола меня снова попросили встать и одеться. Это было нелегко, поскольку в руке всё ещё находились трубки, а я был под воздействием успокоительного. Никого не было рядом, чтобы помочь, и когда я попытался натянуть штаны, то упал, из-за чего иглы в руке порвали вены. Сквозь дымку от лекарств я увидел призрак Уилла Александера, катящего кресло в мою сторону. В тот вечер он был моим ангелом-хранителем. Я мало что помню, кроме того, что он спал на диване в моём номере и присматривал за мной каждый пол-часа. Я глубоко признателен ему и его жене Кэнди за это тяжёлое время.
Дорога к выздоровлению была долгой и болезненной. Мне потребовалось два месяца, чтобы полностью разработать руку. Я потерял много мускульной ткани из-за вторжения доктором Бассеттом в лучевой нерв. Правая руку требовала большой работы, чтобы вернуть силу. Ежедневно я до сих пор слежу за рукой, как и за общим состоянием здоровья. Я хорошо осведомлён о дистоническом синдроме, сказывающемся на музыкантах, у которых была трава рук, мундштук или что там они используют для музыки. Карола Гриндя из ISSTIP (International Society for Tension in Performance, Международнео общество изучения проблем у исполнителей — прим.пер.) сильно помогла мне, и многим другим музыкантам, страдающим от невозможности выступать. Карола — жизнерадостная преподавательница по фортепиано из Румынии, ей уже за восемьдесят, но у неё в команде есть понимающие доктора и физиотерапевты. Вместе они создали ISSTIP, организацию, помогающую музыкантам преодолеть проблемы и вернуться на сцену.
Восьмидесятые позволили мне вторгнуться в сферу музыки для кино. Я написал, сыграл и спродюсировал музыку к четырём большим фильмам — «Преисподняя», «Ночные ястребы», «Хармагеддон» и «Лучшая месть». В середине восьмидесятых увидел свет альбом и короткий тур Эмерсона, Лейка и выдающегося, к сожалению покойного, Пауэлла. Кози Пауэлл был симпатичным и харизматичным парнем, добавившем новое измерение саунду ELP. Он любил гоночные машины и мотоциклы, как и я. К сожалению, в 1998-м он умер соло, в автомобильной аварии, и музыкальный мир потерял барабанщика, который мог буквально снести крышу — как это он сделал на концерте в Оклахоме, когда раскаты его соло вызвали обвал панелей с потолка концертного зала.
Альбомы «Black Moon» и «Live at the Royal Albert Hall» были выпущены перед моей операцией. Не считая бутлегов, ещё два официальных альбома ELP изданы после операции, в частности «Return of the Manticore» и «In the Hot Seat». Они стали для меня испытанием, потому что иногда я мог записываться только левой рукой. Но у меня всё же остались сочинительские навыки.
В сентябре 1994-го с помощью денег, занятых у дяди Рона, я переехал в Санта Монику, Калифорния, где теперь и живу один, и впервые самостоятельно решаю вопросы менеджмента, финансов, юристов и дизайна интерьера. Я начал писать эту книгу, купил Джип и Харли. К Рождеству того же года я полностью вернул деньги моему замечательному дяде, разобрался с долгами от неудавшейся налоговой схемы 1975 года. Мои инструменты потребовали ремонта, но я смог сыграть на них на последнем сольном фортепианном альбоме «Emerson Plays Emerson».
В 1996 году ELP предложили съездить в тур с группой Jethro Tull. Я сомневался, стоит ли принимать предложение, потому что не чувствовал, что рука выдержит полный концерт.
Мы сыграли первый концерт в Дариен Центре, штат Нью-Йорк 18 августа. Всё прошло хорошо. Толпа встретила нас овациями. После концерта я вернулся в свою уборную и расплакался. Иэн Андерсон из Jethro Tull зашёл утешить меня и поздравить. Он знал, через что мне пришлось пройти!
После этого дела пошли лучше. Будет еще много туров и событий, и с каждым днём они становились лучше и лучше.
Сейчас 16:15, 26 мая 2003 года. Я решил навестить место моего детства — Уэртинг.
Прогулка вдоль пирса подтвердила заверения мэра, что проблема с водорослями из-за английских и французских траулеров, разрушающих морское дно в двух милях от берега, потихоньку решается. Это хорошая новость. Плохая новость состояла в том, что это никак не помогает в сохранении местной морской живности. Теперь не имеет смысла шарить прутом или удочкой в поисках крабов. При заказе рыбы с чипсами, мне сказали, что треска, использующаяся в традиционном английском блюде, теперь завозится из Норвегии, как и традиционная рождественская ёлка на Трафальгарской площади. Спасибо, Норвегия! Не считая новых пешеходных зон и неизбежных американизированных супермаркетов, Уэртинг остаётся вполне тем же, как и всегда — прибрежным городком. Я вижу много молодых людей, но это вероятно потому, что я сам стал старше. В городе теперь работает собственная FM-радиостанция — большое дело, но так могло быть потому, что слушая радио по дорогу сюда, я думал, чтобы они по крайней мере функционировали, когда я уеду.
Пока я пишу эти строки, вовсю идут приготовления к ещё одному туру The Nice с оригинальным Ли Джексоном и оригинальным, оригинальным Брайаном Дейвисоном. Живой альбом с нашего короткого тура 2002 года по Великобритании должен быть издан с участием больших талантов Дэйва Килминстера (гитара), Фила Уильямса (бас) и Пита Райли (барабаны) — это молодые личности, которые вместе со мной хотят сохранить дух прогрессивной музыки, даже если корпоративное движение не хочет.
Здесь, на уэртингском пирсе как будто бы колесо совершило полный цикл, только это колесо приводит в движение и другие шестерёнки. Я занят в проекте ремиксов ELP и world music – drum’n’bass, trance и chill out и других модных штуках, тем самым заработав одобрение сыновей — Аарона Уле (32 года) и Дэймона Кита (27 лет). Мой второй фортепианный концерт существует только в набросках, которые придется расшифровать подобно коду Энигмы (портативная шифровальная машина времён Второй мировой войны — прим.пер.). У меня столько нот, что иногда я сам затрудняюсь разобраться в них. В общем, вроде нет никакого недостатка во вдохновении. То, что вы читаете эту книгу, для меня достаточно, чтобы продолжать работать.
Я верю, что каждый может нарисовать удивительный холст своей жизни, используя маленькие кисточки или же разливая краску на нём — вы должны набраться терпения и дать возможность высохнуть краске. Нельзя трогать, пока не высохнет! Только тогда вашим полотном могут насладиться другие — как и любой другой картинкой с выставки.
Кит Эмерсон
