Manticore готова к взлёту
Пока мы гастролировали по Америке, до нас дошла информация, что мы снова победили в едва ли не всех британских опросах. Даже был организован концерт победителей опросов на лондонском крикетном поле Oval. Была создана объёмная фигура Таркуса исходя, из концепции группы по эскизам Уильяма Нила.
Таркус представлял из себя броненосец, но теперь еще и с пушками! По такому случаю мы заказали целых два шестифутовых Таркуса, с пушками по обоим бокам, стрелявшими полистироловыми шарами. Их устанавливали по краям сцены, но на каждый концерт возить их было невозможно из-за размера, отъедавшего значительное пространство у наших инструментов. Но в брайтонском Dome нашлось местечко для одного — прямо в центре сцены над фортепиано.
«Tarkus» шёл вторым номером в нашем репертуаре, и две пушки сделали своё дело. Я выяснил это во время третьего номера — фортепианного соло. Каждая клавиша, на которую я нажимал, прилипала из-за полистирола, оставшегося от снарядов. Ничего не оставалось, как прекратить игру, объяснить ситуацию и устроить перерыв. В это время роуди (Рокки один из них) вычищали рояль пылесосом, предварительно вынув все внутренности и перевернув его вверх тормашками, чтобы вытрясти оставшиеся «катышки Таркуса». Толпа в Брайтоне смеялась над каждой стадией чистки — отличное развлечение.
После концерта в Кэйрд холле в шотландском Данди в декабре 1972-го группа и её команда собрались в баре отеля, но Рокки среди нас не было. Последний раз его видели растворяющимся на противоположной стороне улицы, при густом тумане и хрупкой фигуре это легко сделать. Я потягивал коньяк, когда один член бригады высказался, что видел Рокки, толкающего пожилую женщину вверх по лестнице. Я не заметил сцены исчезновения женщины, которое по словам парней, была не менее зрелищной, так как она сама с удовольствием подымалась наверх. Как оказалась, она хотела умотать из отеля.
— На вид ей лет шестьдесят, — сказал осветитель, потягивая пиво.
— Что вообще произошло? — спросил я почти беззубого валлийца на следующий день.
— Ну… я гулял и… и на остановке она сама предложила мне. Всего за пять фунтов!
Карл рассказал не менее жуткую историю, сам я там не присутствовал. После одного из концертов Рокки заметили толкающим кресло-каталку с девушкой-инвалидом. «Нет! Ты этого не сделал?.. Сделал?» — барабанщик был в шоке.
Самое сложное оказалось вытащить её из кресла, а потом усадить обратно.
Рокки собирался улучшить огневую мощь ленточного контроллера, следуя совету Боба Маккарти из компании Wizard Productions. Боб впоследствии сконструирует мне летающее фортепиано. Специальная бумага заталкивается в медную трубку и поджигается запалом, вполне безопасно. Вы можете поджечь бумагу у себя в руках без риска получить ожог. Один раз случился конфуз, когда искра попала в кого-то в первом ряду. К счастью, на нас смотрели словно на помазанников божьих. А могли бы выдать нечто типа «Окей, а сейчас я надеру тебе задницу».
В качестве эксперимента мы насыпали порох в бумагу и скатали из неё шарик, получился незабываемый эффект кометы. На саундчеке в Сан-Франциско, Рокки позвал меня на сцену. Возникли какие-то проблемы с запалом в трубке, и он рекомендовал мне быстро убрать пальцы с кнопки поджига, как только я на неё нажму. Я сделал пробный выстрел. Сначала ничего не произошло, зато потом так бабахнуло! Единственное, чего стоило опасаться — внимания пожарных.
— Думаю, всё будет нормально, — сказал я Рокки. — Заряди для концерта.
Зал Cow Palace был заполнен до отказа. «Tarkus» шёл по списку третьим. Я взял контроллер и понарошку начал расстреливать публику словно из пулемёта, с удовольствием ожидавшую фейерверка. Средним пальцем левой руки я нажал на кнопку, а сам сместился в центр сцены. Задержку я ожидал, но большущий взрыв и жгучую боль — нет. Левой руки будто не было. Грега от взрыва отбросило в сторону. На меня смотрело тысячи глаз, а я боялся взглянуть на себя. Когда я опустил глаза, то увидел море крови, но рука была на месте. Ноготь со среднего пальца был вырван и висел под углом 90 градусов, я как смог, вставил его на место, а затем повернулся в сторону кулис. Рокки мчался с бинтами.
Вернувшись на своё место, где Рокки тщательно перебинтовал палец, я постарался доиграть «Tarkus» здоровой рукой. Крови было столько, что бинты не могли её сдержать.
— Принеси ведро с холодной водой, — мелодично заорал я.
Оставшуюся часть номера я окунал левую руку в ведро, а правой играл и стирал кровь с клавиш. Воспоминания о книгах о войне, прочитанных мною в детстве, нахлынули на меня, особенно о пытках нацистов, выдиравших у пленников ногти, чтобы добыть нужную информацию о военных действиях. Теперь я понимал, почему это было так эффективно. Огромное количество нервных окончаний находится под ногтями. Теперь я понял, что такое настоящая боль, когда случайно нажимаешь черную клавишу вместо белой. Лицо просто позеленело к окончанию фортепианной импровизации, клавиатура стала красно-бело-чёрной. В концовке концерта мне сказали, что ближайшая больница предупреждена, а меня ожидает машина скорой помощи.
Выезд из концертного зала в ту ночь впечатлял, благодаря скорой и её синей мигалке. Эскорт полицейских на мотоциклах очищал путь по дороге в больницу, где меня ожидала целая команда докторов и медсестёр. Осмотр оказался исключительно болезненным. Доктор с раздражающей педантичностью удалял остатки пороха из под ногтя, перед тем, как поставить то, что осталось от него на место. Я сделал глоток обезболивающего — коньяка — когда руку забинтовывали, и ещё один, когда делали укол в задницу от столбняка. Все вокруг утверждали, что если бы был фотограф, получилась отличная обложка для пластинки.
Эти истории могут нарисовать поверхностную картину моего расслабленного состояния. Но в глубине души дела обстояли совершенно иначе. Страх сцены достиг такого невероятного уровня паранойи, что от встречи с четырнадцатитысячной толпой меня тянуло либо спать, либо вырвать.
Я беспокоился о нотах, что должен сыграть, я нервничал о том, как выгляжу… в общем, я ужасно нервничал!
Я обратился к известному психотерапевту с Харли-стрит, который вкатил в меня столько вещества, из-за чего я поплыл, признался, что очень любил своего волнистого попугайчика, рассказал правду о внебрачных связях. Это было больше похоже на борьбу с состоянием наркотического опьянения. Смущенный и вялый, я взял с собой жену на ланч. Разговор проходил в таком ключе: «И как проходит лечение?»
— Ээээ, да нормально.
— Нормально?
— Да, нормально… очень хорошо. Давай закажем еду.
— Я не голодна. О чем ты говорил?
Я не был готов для столь внезапной конфронтации. Последовав совету врача, я честно принимал все претензии Элинор, пока читал меню. Я был голоден, всё что я хотел — поесть, в то время как жена только хотела знать, сколько женщин было у меня во время гастролей. Просматривая меню я случайно ответил, что потерял счет.
— Ты потерял счет?
— Да. Как насчет сандвича со стейком, звучит неплохо.
Ответа не последовало. Я поднял глаза и увидел, что Элинор плачет.
— Вообще-то я имел в виду, что никто не вел счёт специально.
Я постарался минимизировать удар до такой степени, что начал отказываться от собственных слов, пока не осознал, что ни мне, ни лечению это не приносит пользы. Я почувствовал в её слезах вздох облегчения, по крайней мере её подозрения более-менее подтвердились. Я попытался найти оправдание содеянному, сказав, что я один заплатил высокую цену, солгав и изменяя нашему браку. Всё это спуталось с музыкой, мной и, в конечном счете, с домой и семьёй. Для нашего же блага нужно принять реальность бизнеса, быть сильными и, может быть, мы сможем пройти через это.
Вне всякого сомнения брак дал трещину, но мне повезло, что на этом этапе не привлекли адвокатов по бракоразводным делам. Я уволил психотерапевта и 24 февраля 1973 года начал брать уроки пилотирования.
Первый инструктор почти не верил в мои способности, постоянно переключая управления на себя в самый ответственный момент приземления. Летали мы на Пайпер PA-28 «Чероки».
— Слишком высоко! Уменьши мощность! Следи за скоростью! Не заглохни, не используй элероны! Слишком низко! Боже! Подбавь газу! Выровняй штурвал!
А потом он хватал рычаги управления и приземлялся самостоятельно. Наконец, после четвертого приземления, крича и ругаясь, я взорвался.
— Как я научусь управлять этой кастрюлиной с крыльями, если ты орешь, ругаешься и приземляешься сам?
— Окей, окей. Мы сделаем ещё один круг, и я не скажу ни единого слова, черт побери!
— Обещаешь?
— Ну!
— Спасибо.
Я чувствовал, что инструктор был весь в ожидании во время последнего полёта. И хотя он не проронил ни слова, его молчание кричало на меня сквозь каждый капилляр, выступавший на его лбу. Приземление прошло достаточно приемлемо, чтобы кричащий пассажир покинул самолёт, а я выруливал к месту старта первого самостоятельного полёта. Отец записал событие на новенькую кино-камеру Super 8.
Моё приземление лучше всего можно сравнить с возвращением самолёта Чероки 140 на Землю-Мать. Ничто в действительности не может летать на этой планете. Мы бросаем вызов гравитации. Я пренебрёг выравниванием на высоте крыши омнибуса, на котором стоял ещё один автобус в качестве превентивной меры, пока не произвёл подходящего приземления с парашютированием. Но я сделал первый шаг в сторону лицензии пилота.
Настоящий учитель, Мартин Нанн, прозябал в обучении опасным занятиям слабых на желудок учеников. Он продемонстрировал удивительную стойкость и мастерство в воздухе и научил меня настоящему искусству пилотирования, верх тормашками закинув Чероки в облака на высоте тысячи километров, а мне предоставил право разруливать ситуацию и выравнивать аэроплан, пока мы не шмякнемся на землю. Я часто приезжал на уроки, чтобы мы с Мартином приняли воздушный бой от одного отчаянного авиатора, вообразившего себя Дугласом Бейдером (английский лётчик, летавший без ног, как А.Маресьев — прим.пер.). Это нужно было проделывать тихо, чтобы авиадиспетчерская служба ничего не заметила. Цель — поразить «врага» с помощью выдвинутого крыла, которое нужно вставить в хвост или крыло оппонента. От такого развлечения волосы дыбом вставали, в воздухе, оказывается, тяжело отыскать чужой аэроплан. Ваша голова должна вращаться на 360 градусов. Мартин, казалось, инстинктивно чувствовал, где находится чужак и брал отстрел на себя.
Успешно сдав три письменных экзамена — навигацию, воздушное право и метеорологию — мне требовалось совершить самостоятельный полёт вне аэродрома, приземлившись на двух других аэродромах, Блэкбуше и Трэкстоне, а затем вернуться в Шорэм. Я составил план полёта, утвердил его у главного инструктора по полётам и передал в авиадиспетчерскую службу. Взлетать пришлось в удушливый воскресный полдень. Мартин подошёл ко мне перед стартом с последним советом. «Не должно быть много движения вокруг, — сказал он. — Ты можешь попробовать вызвать военную базу в Фарнборо, но я сомневаюсь, что кто-нибудь ответит, сегодня же воскресенье. Просто следи за расчётным временем прибытия и убедись, что не промахнулся мима Блэкбуша, поскольку окажешься в зоне управления Лондона, с 747-ми вокруг (Боингами)».
Вот так я оказался на высоте 600 метров, аккуратно следуя правилам визуального полёта прямо по курсу с картой на коленях для сверки. Я заметил Фарнборо и сделал вызов для практики, хотя это и не требовалось: «Приём, Фарнборо, это Гольф Альфа Зулу Виски Браво, Пайпер Чероки из Шорэма на пути к Блэкбушу, запрашиваю данные по потенциально опасному движению». Без ответа. Я повторил сообщение… Тишина. Ну хорошо, Мартин говорил, что не стоит ожидать ответа от диспетчеров Фарнборо. Лечу дальше.
Следующей точкой сверки был Блэкбуш, маленький аэродром с парой взлётных полос. Я начал испытывать лёгкую тревогу, когда прошло десять минут, но аэродром так и не появился в зоне видимости. Расчётное время прибытия вышло, я боялся, что план оказался неточным и начал искать огромные Боинги в зоне своего полёта, как вдруг над левым плечом зашумело! Я снова вышел на связь. «Приём, Блэкбуш, это Гольф Альфа Зулу Виски Браво, Пайпер Чероки из Шорэма в 600 метрах к северо-западу от вашего аэродрома. Запрашиваю инструкцию для приземления».
В этот раз ожидать ответа не пришлось. Он последовал немедленно. «Роджер, Виски Браво. Приземляйтесь в мёртвую зону два-шесть и курс строго по ветру».
— Роджер… Виски Браво.
Я совершил идеальное снижение, развернулся по ветру и начал совершать посадку на полосу два-шесть на высоте 300 м, оповестив диспетчера: «Виски Браво… Захожу на посадку».
Ответ весьма приободрил — «Роджер, Виски Браво… совершайте последний разворот и следуйте на посадку». Я снизился и увидел полосу, отличную от той, что была в Шорэме. Скоро я на половину завершу последний этап на пути к лицензии пилота. По рации было слышно переговоры с другим бортом: «Роджер, Отель Индия, заходите на вторую».
Выровняв самолёт на последнем этапе, я снизил скорость до нужной перед тем как выпустить закрылки на 10 градусов для идеального приземления на полосу два-…? Два-восемь! Так написано белыми цифрами на асфальте.
Времени задавать вопросы не было, я отлично посадил самолёт и довёл до полной остановки.
Я вызвал по рации: «Виски Браво приземлился, запрашиваю информацию, куда выруливать».
— Роджер, Отель Индия, можете приземляться.
На сей раз я позвал более настойчиво: «Блэкбуш, Виски Браво приземлился. Куда мне выруливать?»
Рация молчала, и я решил съехать на траву от полосы, пока Отель Индия не проткнёт мне зад.
В дымке было видно диспетчерскую башню. Почему они не отвечают?
— Кто-нибудь видел Виски Браво, самолет Пайпер Чероки? — вдруг проснулась рация.
— Да! Блэкбуш? Это Виски Браво. Вы слышите меня? Я сижу на траве на границе полосы, жду дальнейших указаний.
Без ответа и никакого Отеля Индии. Я вырулил к границе аэродрома, где оказалась дорога, окружавшая аэродром по периметру. Я решил доехать до башни и показать Виски Браво вживую, но по пути проехал мимо Форда Кортины с семьей внутри, направлявшейся на воскресный отдых. Я им помахал. Они немного удивились при виде Пайпер Чероки, появившегося из противоположной стороны. Я тоже удивился, но меньше, пока не въехал в ангар, на котором было написано Эскадрилья 633 (английский фильм о лётчиках Второй мировой войны — прим.пер.). У меня к тому времени возникли некоторые подозрения. Добравшись до башни, я припарковался на пустой автостоянке. Эта территория была на возвышении, так что рация ловила здесь лучше.
— Кто-нибудь видел Пайпер Чероки? — вещал Блэкбуш, тоном на этот раз более мультяшным.
Я поднял голову и увидел признаки жизни. Наверное, я приземлился в (звучит зловещая фантастическая музыка) Сумеречной Зоне. «Приём, это Виски Браво! Слышите меня? Приём!»
Последовал ответ, который моё возбужденное состояние могло легко принять за: «Ah! Sweet Mister E of Life, at last I’ve found You (обыгрывается известная песенка из оперетты «Капризная Мариетта» «Ah! Sweet Mystery of Life», Mister E – намёк на фамилию автора книги — прим.пер.)». Но вместо этого последовало: «Ха! Виски Браво…эээ… вы где?»
Виски Браво держал себя в руках и ответил, что видимо сидит на автостоянке Блэкбуша рядом с диспетчерской башней. На это Блэкбуш ответил, что никакой стоянки рядом нет.
— В таком случае, где я, мать вашу? — спросил озабоченный Виски Браво.
— Успокойтесь, Виски Браво, и опишите место. Вы приземлились на траву или на асфальт?
— Асфальт, и я не подпрыгивал при посадке.
— Там были полосы по центру?
— Да, кажется, были, — ответил я, проверяя шорты.
— (Не в микрофон: «Он приземлился на военной авиабазе») а затем я услышал: «Окей, Виски Браво, вы кажется приземлились на базе военно-воздушных сил в Одихэме, это в нескольких километрах от нас.
Выключите всю электронику и ждите маленький самолет Кондор, который отправится к вам на помощь».
— Роджер, Виски Браво, — сказал пилот вполголоса.
Мне требовался воздух, а за окном дул свежий ветерок, поэтому я решил выбраться из кабины и оглядеться и хотя бы удостовериться, что я действительно попал на военную авиабазу. Смотреть особо было не на что. Старая велосипедная колея, но нигде ни единой надписи. Я глянул на ангар, мимо которого проехал, а затем на взлётно-посадочную полосу, на которую приземлился. Маленький желтый самолётик появился на горизонте, и я смотрел на него до тех пор, пока он не подъехал ко мне. Я подошел к пилоту.
— Не знаю, где я ошибся, — сказал ему я.
— Нет проблем. Вы не сильно сбились с курса. Блэкбуш в нескольких километрах отсюда, — он указал пальцем куда-то через плечо. — Давайте-ка взглянем на ваш план.
— Мы вернулись к моему самолёту и увидели, что ветер захлопнул дверь, а ключи остались внутри. Как мы ни пытались, в кабину попасть не удалось: ни достать план, ни убраться с авиабазы.
— Я должен вернуться в Блэкбуш и прихватить инженера, чтобы смог убрать вас отсюда, — сказал пилот.
Я застонал. День выдавался очень плохой, но это ещё не конец.
— Я точно свалю отсюда, как только заберусь внутрь.
— Если это вам удастся, летите точно так же и попадете прямо в Шорэм, — с этими словами пилот залез внутрь Кондора и улетел в обратно.
Вокруг стояла такая тишина да гладь! Я решил поискать что-нибудь, отвёртку например, чтобы отвинтить небольшую перегородку в окне кабины. Тогда я бы смог засунуть руку и достать ключи. Я подошёл к диспетчерской башне и подергал за дверь. На этот раз внутри раздался голос.
«Кто там?» — произнесла тусклая человеческая фигура, выдернутая из глубокого сна, которая тащила за собой тусклый велосипед. Он увидел мой самолёт на стоянке. «Эге! А тута нельзя типа находиться. У вас будут баальшие проблемы».
— Да, я знаю. У вас не будет случайно отвертки?
Он пошарил в бардачке: «На, подойдёт?»
Я вскочил на крыло и приступил к делу. Маленькая перегородка отскочила, что позволило мне достать ключи. После того, как я поблагодарил «тусклую фигуру», я сел в кабину и начал подготовку к полету.
Сперва я услышал лай собак. Они разрушили мирную атмосферу, к которой я успел привыкнуть. Я поднял глаза от карты и увидел около двадцати полицейских и четыре немецких овчарки на натянутых цепях. Я вернулся в своим делам, думая, что они уйдут. Чероки тряхнуло, когда один из полицейских залез на крыло и постучал по крыше кабины. Я открыл дверь.
— Да, — ответил я как можно невиннее.
— Это военный аэродром, а у вас гражданский самолёт. Не объясните нам, что вы тут делаете?
— Понимаете, я учусь на пилота в Шорэме, провожу первый полет, и я думал, что это Блэкбуш.
Суровое лицо представителя власти выражало недоверие.
— Покажите свою лицензию и вылезайте из кабины. У вас в хвосте небольшой багажный отсек, откройте его, пожалуйста.
Я вылез и исполнил просьбу, стараясь не попасться псам, которые соревновались друг с другом, кто отхватит больший кусок моего зада. Двое других полицейских начали осматривать багажный отсек, а третий следил, чтобы я не мешал. Ещё один залез в кабину и начал тщательно всё осматривать, заглядывая под доску приборов с помощью фонаря, осматривая сиденья, снимая подушки, которые изучались на улице.
Самолёт подвергся тщательному осмотру, а я только стоял и беспомощно наблюдал за происходящим. В конце концов, все немного успокоились, и я рискнул спросить одного, который вроде был за главного.
— Мне очень жаль, что из-за меня у вас проблемы, но неужели это так необходимо?
Он огляделся, посмотрел сквозь меня и неохотно заговорил: «Мы контролируем этот аэродром в течение месяца, поскольку не раз сообщалось о приземлении легких самолётов с нелегальными иммигрантами на борту. Мы засекли на радаре два аэроплана, приземлившихся здесь. Поэтому мы и приехали».
— Это должны быть пигмеи, чтобы уместиться там, — сказал я, указывая на багажный отсек.
— Вы сильно удивитесь, что нам иногда попадается, — ответил полицейский терпеливо, а затем более сухо — Окей, валите отсюда. Следуйте за машиной с мигалкой, она проводит вас до полосы. Вам придется заплатить штраф за приземление здесь. Мы оповестим Шорэм. Удачи.
Я залез в кабину. Времени закончить план полёта не было; сирена на машине замигала, я должен немедленно следовать за нею. Когда мы достигли старта, полицейские уехали. У меня не было времени на проверку контроля питания. Вращающееся движение руки полицейского напоминало Джона Уэйна, приближающегося к кучке скотоводов. Я выжал полный газ и поднялся в воздух.
Когда я приземлился в Шорэме, все были в курсе. Военная полиция проверяла мои данные, а пилоты, собравшиеся в баре аэроклуба, были недалеки от истерики. Я был раздавлен. Матрин отвёл меня в сторону: «Ты брал с собой Авиагид Пули?».
— Нет. А это что?
— Книга, в которой собраны конфигурации каждого аэродрома Англии. Я тебе дам.
Через неделю я снова появился на аэродроме и встретил Мартина, вылезающего из Тайгер Мота (небольшой биплан — прим.пер.).
Я пролетел по твоему маршруту и понял, где ты сбился с курса. Блэкбуш и Одихэм очень похожи. Ошибку совершить легко, возьми книгу в следующий раз.
Я так и сделал и получил частную лицензию пилота.
