ELP возвращаются в США
26 мая 1971г.
Как попасть в Карнеги Холл?
Практика и ещё раз практика!
Карнеги Холл манил и в то же время отталкивал. Снаружи — внушительный готический фасад, тогда как внутри — скромный, стерильный клинический тип архитектуры, как бы невинно отрицающий великих, что выступали в его стенах. От классики до джаза, от Бенни Гудмена и Майлза Дэвиса с Гилом Эвансом до Ленни Бейби. Чтобы попасть на его священную сцену, я много упражнялся. Ребятки, как я упражнялся перед концертом! Акустика такая чистая, что казалась девственней и чище, чем сами стены. Боюсь, мы осквернили их своим электричеством. Единственный раз, когда я почувствовал себя уютно в зале, произошел во время фортепианного соло, когда публика наконец подняла головы. Взорвать мозг аудитории — правильно, но она не хочет, чтобы то же самое проделали с ушами.
И хотя я испытывал благоговейный страх перед залом, наступил момент, и я почувствовал себя как дома. Из-под крышки фортепиано вылетал самый удивительный звук и разносился под сводами самого величественного зала. Этим концертом мы представили Америке живое исполнение «Картинок с выставки». Мы перестали обращать внимание на аудиторию и играли лишь для себя, Грег и Карл были рядом со мной. Мы трое были заряжены энергией, как профессиональные боксёры, играя как для публики, так и для себя. Мы соревновались друг с другом, словно бились на рыцарском турнире, вызывали на дуэль, провоцировали на то, чего ещё никогда не делали. После концерта я был горд как никогда.
— Привет, пап! Я играл в Карнеги Холле.
Теперь всё в порядке. Мне больше не нужно добиваться его одобрения. Как всегда, в чисто козерожьем стиле он пожелал мне удачи, быть осторожным, и бережно относится к заработанным деньгам.
Специальные коврики для упражнений для барабанщиков и тренировочные клавиши постоянно использовались во время американского тура. Иногда я удивлялся, что несмотря на щепетильное отношение к мельчайшим деталям организации тура, Грег бывало не удосуживался распеться или попрактиковаться на басу.
«Я думаю, если у вас есть способности к музыке, — сказал он однажды. — величайший дар — быть певцом». Появились первые признаки ларингита, стоившие группе концерта, и я ему очень сочувствовал, вспоминая проблемы Ли.
Но здесь был голос!
Он требовал большего внимания и заботы, чем самый деликатный механизм. В какой-то момент Грег начал перестраховываться в делах, связанных с менеджментом, бухгалтерией и прочими юридическими вопросами. Это стало поглощать всё больше и больше времени, практически с одержимостью, заменяя основную роль. Трудно было скрыть неудовлетворённость, и я часто напоминал, правда безуспешно, что мы и так платим значительные суммы и комиссионные людям за их работу, так пусть они её и делают.
Ни одна деталь не могла проскользнуть мимо Грега, будь это тур-менеджеры, осветители или звукоинженеры — все они проходили под его внимательным наблюдением. Если что-то не то происходило со звуком или освещением, несчастные вызывались на ковёр разгневанного Его Величества Малинового Короля. Зачастую выговор объявлялся через микрофон, заставляя пострадавшего испытывать унижение перед лицом своих товарищей.
Карл был полной противоположностью. Он трезво относился ко всем вопросам. На встречах он впитывал информацию, задавал здравые, нередко остроумные вопросы, делал интересные предложения и преуспевал в совершенствовании исполнительского мастерства. Грег появлялся на встречах с пачкой бумаги, карандашами и ручками всех сортом и цветов, обычно открывая совещания теми самыми четырьмя ужасными словами: «Слушайте, я тут подумал…».
Поймите меня правильно. Грег, должен признать, был перфекционистом, и он мог быть обходительным, если этого требовала ситуация. Я мог производить впечатление пофигиста. Правда в том, что бизнес-встречи напоминали мне о работе в банке, где на полном серьёзе обсуждалось, куда поставить шкафы для папок. Всё это такая ерунда. Если роуди делал ошибку, я тихо ему об этом говорил в частном порядке.
Грег Лейк в измождении лежит на диване в своём мьюзхаусе (блочные дома с конюшней на первом этаже, чисто британская особенность — прим.пер.) в стороне от Кингз роуд. Его пёс жует десятифунтовую банкноту. Он «поразительно устал», но отказывается взять отпуск, в отличие от других членов ELP, после пяти изнуряющих месяцев в турне по Америке и Европе.
«Мы должны быть самой трудолюбивой группой. Еще никогда на меня не оказывалось столько давления. Это хорошо, потому что мы успешны. Но и плохо, потому что страдают наши нервы. Вы открываете газету и видите, что ваш альбом на первом месте, а через минуту ваши руки трясутся. Такого рода давление».
По результатам года Emerson, Lake and Palmer можно назвать самой трудолюбивой группой. Они дали около ста концертов (каждый как минимум два часа) в течение ста пятидесяти дней… «Я бы хотел жить в сельской местности, особенно в Уимборне (графство Дорсет), но я там сойду с ума. Я должен быть в деревне и где-нибудь в городе, чтобы шофер на роллс-ройсе доставил меня из одного места в другое. Но это нереально».
На самом деле он не может позволить себе, чтобы Оливер, ирландский сеттер, ел банкноты.
Журнал Disc, 10 июля 1971г.
В отпуск вместе с женой я поехал в Тунис. Тараканы обнаружили бесплатный салат, оставшийся в номере, перед тем, как мы в него заселились. Вскоре выяснилось, что в арендованной для поездки по Сахаре машине нет кондиционера. Если открыть окна, в салон врывался губительный раскаленный воздух, опаляющий брови, а ресницы намертво приставали к макушке. Закрытые окна позволяли сохранить брови в целости, но зато кожа становится похожей на слоновью. Отличное начало отпуска. Своё окно я держал закрытым, чтобы не помереть от обезвоживания, зато открыл окно возле жены. Быть может, тогда её нижняя губа прилипнет к верхней (шутка).
К счастью, в оазисе можно было не только отдохнуть в тени. Бербер беспечно дул в духовой инструмент, который я никогда не видел. Через переводчика я узнал, что кочевник играл на инструменте под названием зукра. Этот бербер должно быть видел меня, едущего по пустыне: у них большой опыт в высматривании верблюдов под палящим солнцем. Как только он увидел мой интерес, то тут же предложил продать инструмент по цене небольшого дома с садом, и ещё стеклянной беседки, где он мог бы выращивать экзотические растения и разводить сурикатов. Мы стали торговаться, как это принято в Тунисе, и я наконец сторговался до цены, достаточной, чтобы оплатить год учебы его детей в колледже, а также пары новых башмаков, если ему вздумается снова кочевать.
В отеле я внимательно осмотрел инструмент и понял, что он представляет собой дудку с двумя язычками. Зукра требовала столько воздуха, сколько нужно, чтобы накачать шины грузовика. Получался неловкий пердящий звук, похожий на воздух, выходящий из испорченного клапана акваланга. При чрезмерном усердии начинается кружиться голова.
Пока я разрывал кровеносные сосуды, Грег с Карлом смотрели на меня с ужасом из аппаратной, как я пытался включить зукру во вступление «The Endless Enigma». Когда я в изнеможении рухнул на пол, скорее из жалости они дали добро.
Я часто посещал зал Lyceum – старый театр на окраине Ковент-гардена. Теперь в нем проводились рок-концерты. Я ходил на Боба Марли и на премьеру The Faces с Родом «Модом» Стюартом.
Я купил Melody Maker, на обложке которого красовался клавишник, которого я не знал. В статье было написано, что «Это тот парень, на которого пришел посмотреть сам Кит Эмерсон в Lyceum на прошлой неделе…».
— Как? — спросил я Элинор. — Мы что-то пропустили на прошлой неделе?
— Что, например?
— Например, клавишника.
— Я что-то не помню. Род Стюарт пел с Faeces.
— Faces!
Господи. Она когда-нибудь усвоит английский?
На следующей неделе Рик Уэйкман зашёл ко мне в ложу.
— Извини за статью в Melody Maker, мой издатель решил, что это хорошая идея.
Я был застигнут врасплох его смелостью, но он держался дружелюбно.
— Ты меня тоже извини, потому что я, кажется, не видел твоего выступления. Ты действительно хорош?
Он рассмеялся и добавил: «Послушай, у меня затарен ящик пива, если что — присоединяйся».
Пиво? Не люблю, я предпочитал красное вино.
Рик, как выяснилось позже, играл на разогреве с группой The Strawbs. Может быть журналисты что-то напутали, но я предпочел держаться настороженно. Всё-таки он мой конкурент. Например, Джон Лорд, органист Deep Purple, ни с кем не конкурировал. В интервью он всегда хорошо отзывался о современниках, оставался преданным стилю и инструменту, Хаммонд-органу, и никогда не подвергался влиянию модных тенденций.
Когда ELP выступали с Yes на разогреве в Philadelphia Spectrum, голова Рика неожиданно показалась из-за кулис во время моего соло на фортепиано.
«Правильно! Ты должен это видеть!» — подумал я, играя вступление к «Фуге» Гульды. Мои руки тотчас понеслись галопом.
Саунд-чек в Голливудской чаше оставил хорошее впечатление, в отличии от острова Уайт, где звук жил сам по себе. Здесь же природная акустика как бы удерживала звук внутри.
Я заметил парней из Humble Pie и White Trash, пока упражнялся перед концертом. Они были клёвыми, полной противоположностью ELP. Мне это нравилось. Я чувствовал себя уверенно, зная, что нас не будут сравнивать с теми, кто выступал в начале. Мы были единственными в своём роде!
Тёплый голливудский вечер окутал нас, словно мягкое одеяло. Когда мы начали сет, я схватил ленточный контроллер синтезатора и подошел ближе к публике. Прожекторы осветили моё лицо, и я не заметил ямы. Левая нога ступила в темноту, остальная часть тела не смогла компенсировать потерю равновесия, и я грохнулся. Мне удалось выставить левую руку, и я локтем зацепился за край сцены. Какой-то выступ впился мне в рёбра. Раздался треск. Прожектора продолжали освещать меня и пришлось вылезать, чтобы продолжить шоу. Я кое-как подтянулся и сделал нечто похожее на сальто назад. Мои ребра ныли, и я почувствовал ещё один треск, такой же как в нью-йоркском Scene, когда сломал ребро. Доковыляв до места, я с трудом доиграл концерт.
Ди Энтони (американский менеджер и импресарио — прим.пер.) пришел нас поздравить.
Проснувшись на следующий день, я чихнул и почувствовал, будто из рёбер выбили страйк. Грудь разваливалась, выздоровлению мешали сцены с разрушением органа на сцене. Дышать было трудно.
Тур закончился в Нью-Йорке, на стадион Gaelic Park, жуткой разрухе рядом с метро. Я уже встречался в Лондоне с доктором Робертом Мугом после выхода первого альбома ELP. Его весьма впечатлило соло на синтезаторе в конце «Lucky Man», но он никогда не видел нас на сцене. Я пригласил его в Гэлик парк, и он наблюдал за шоу прямо за моими усилителями.
В 1971-м мне позвонил Кит и сказал, что отправляется на гастроли. Кажется, это был их первый американский тур. Я тогда жил на севере штата Нью-Йорк, и ближайший концерт должен был состояться в самом Нью-Йорке. Они должны играть в месте под названием Гэлик парк. Я долго не мог найти это место. Никто в департаменте по уходу за парками Нью-Йорка о нём не слышал. Наконец, кто-то выяснил, что Гэлик парк — это маленькое футбольное поле где-то на окраине Бронкса или Манхэттэна. Оно находилось в конце ветки метро, потому что там располагалась наземная кольцевая ветка, где поезда разворачивались. Кит пригласил меня за сцену. Мы уселись в обязательный лимузин и поехали на футбольное поле через грязь, камни и разбитое стекло — всё, что можно найти на рельсах подземки. Они вылезли из машин и пошли по полю к деревянной сцене. В конце поля стояло десять или двенадцать переносных туалетов. На концерт пришло около десяти тысяч белых молодых людей. Не помню, чтобы там были места, люди стояли прямо на поле. Там я увидел трюки Кита с органом и ножами, клавиши летали словно щепки.
Подумать только, кого я там встретил! Закадычного друга, Гершона Кингсли. Гершон жил в Германии и в Израиле и являлся успешным студийным музыкантом среднего возраста. Он и парень по имени Жан-Жак Перри выпустили пару записей с синтезатором с использованием технологии склеивания ленты. Одна из них называлась «The In Sound from Way Out», вполне коммерческая вещь, очень новаторская. Во всяком случае я встретил Гершона возле туалетов, он был полностью дезориентирован и ошеломлён. Позади воняло фекалиями, дверцы туалетов то и дело хлопали. А на сцене парень швырял орган на пол, клавиши летали туда-сюда, инструмент вопил как недорезанный. Вдруг Гершон издал жуткий вопль: «Это конец мира!».
Боб Муг
По окончании шоу Боб подбежал ко мне, смеясь и качая головой в недоумении.
«Это самое невероятное приключение в моей жизни, — воскликнул он. — Уверенность, с который ты играл на инструменте, и звуки, которые ты извлекал… Я даже не думал, что такое возможно. Так здорово видеть, что ты настолько потрясающе используешь моё изобретение, так вдохновляет. Ты должен посетить нашу фабрику в Трумансбурге, когда будет время. Мне очень важны твои мысли по поводу наших новых разработок. Ты можешь взять консоль синтезатора с собой, и мы подключим её к новым осцилляторам. Возможно, мы сделаем специальный инструмент для тебя».
Боб был так возбужден, да и я тоже. Мысль, что такой большой изобретатель хочет меня привлечь к будущим разработкам, просто невероятна.
Крёстная Аарона, Лиззи, тоже присутствовала там, и мы немного пообщались. Когда Элинор узнала о нашем маленьком невинном рандеву, меня обвинили в «дружбе» с ней. Меня не в первый раз жёстко обвиняли в распущенности, и, вероятно, с этим надо было что-то делать, пока я совсем не отобьюсь от рук, если только я не буду держать всё под контролем. Я совершал ошибки, но было слишком поздно что-то изменить. Семь бед — один ответ. По сравнению с тем, что происходило вокруг, я представлял собой саму невинность, хотя, по сути, я был только новичком.
Рецензия на концерт в Гэлик парке, написанная Джоди Бреслау, появилась в Sounds 9 октября 1971 года:
«ELP закончили тур музыкальным фейерверком в Гэлик парке Говарда Стейна. Трио сыграло полуторачасовой концерт, Кит Эмерсон явился во всей красе и потряс аудиторию.
Неторопливо начав с подборки вещей из первых двух альбомов, ELP показали результат двух месяцев в дороге — сложную, восхитительную, местами просто великолепную музыку.
Грег Лейк продемонстрировал искусство игры на электро- и акустической гитарах, а Карл Палмер заставил зал замереть во время длинного соло на ударных. Карл просто сшибал с ног, местами его игра звучала как раскаты грома, звуки его гонгов доносились до улиц вокруг стадиона. Палмер — необыкновенно изобретательный барабанщик, которого действительно нужно видеть живьем.
Апофеоз концерта — Кит Эмерсон, молотящий по органам и манипулирующий магическим синтезатором, который издавал сверхъестественные звуки. Эмерсон стал лучше со времён Nice, но продолжает скакать на маленьком Хаммонде. Он объезжает орган, расстреливает публику пулемётными очередями из Муга с садистским выражением на детском лице.
Кит до сих пор театрально прижимает Хаммонд-орган к телу, кого-то может поразить, как он втыкает ножи в клавиатуру органа, и бросает инструмент на пол. Аудитория ревёт от восторга.
ELP предстали перед нами замечательным трио, играющим отличный рок с влиянием джаза. Сценический аспект концертов группы выделяет музыкантов из класса обычных рок-музыкантов.
Смешение стилей, можно сказать, имеет успех без всякого сомнения. Новые горизонты открываются перед теми, для кого ярлык «рок» больше не представляет важность. Кит Эмерсон и Фрэнк Заппа пишут и исполняют современную музыку — ни рок, ни джаз, ни классику, но утонченную, сложную разновидность музыки, которая только развивается. Работая на огромной неисследованной территории, обоим иногда отказывает чувство меры и вкуса, недостаток выразительности и потеря контроля над слишком грандиозным разнообразием материала. Тем не менее, уникальное творческое наступление их музыки представляет собой драматический прообраз вещей, которые нам предстоит услышать в будущем».
«Картинки с выставки», записанные на концерте в Ньюкасле, продавались по цене 1,49 фунтов и разошлись тиражом шестьдесят тысяч в первый день выхода. Пластинка мгновенно взобралась на верхушку хит-парада. Крис Уэлч из Melody Maker сказал по этому поводу: «Звук просто необыкновенный. Музыка сама по себе… это лучшая живая запись на моей памяти. Разнообразие звуков и инструментов, используемых группой — мечта самых взыскательных меломанов… На сегодняшний день — это лучшая запись ELP, запечатлевшая спонтанность концертных выступлений и усиленная великолепной акустикой зала. Послушайте, например, булькающий орган Кита в главной теме и колокольчики Карла в напряженной русской драме “Великих врат”».
Но концерте все трое играли исключительно хорошо, и несмотря на неистовство темпа и сложных смен ритма, они умудрились выступить чётко и сыгранно и не позволить адреналину взять контроль над ситуацией, что иногда случается при исполнении нечётных размеров. На концерте такие промахи и другие ошибки кажутся в порядке вещей, но в последствии режут слух.
Кит, человек-оркестр, скачет от органа к электропиано и синтезатору с такой скоростью, что в один прекрасный момент встретится с самим собой, двигающимся в обратном направлении. Путешествуя в мире звуков, он исследует возможности синтезатора и управляет его мощностью, чтобы творить, интриговать и развлекать. Чрезвычайно увлекательное и содержательное выступление и один из лучших альбомов английских групп».
Не было меня дома, когда Аарону исполнился год, в планах значился третий американский тур, включая концерт Мэдисон Сквер Гардене 26 ноября. Два первых альбома, «Emerson, Lake and Palmer» и «Tarkus», стали золотыми и в Англии и в Америке. Билеты на концерт в Мэдисоне разошлись за четыре часа. Я теперь мог позволить взять с собой семью, Аарона, Элинор и маму с папой. Родители максимум, куда ездили — в отпуск в Австрию. Это был мой подарок на Рождество. Они очень боялись длинного путешествия и мне изрядно пришлось попотеть, чтобы их уговорить.
В конце концов, я понял, что им уютней дома, чем в благоговейном страхе перед «Большим Яблоком» и его размахом. Отец постоянно беспокоился по поводу расходов на лимузины и роскошных отелей. И хотя я изо всех сил уверял его, что я не только могу себе это позволить, но и то, что настал мой черёд позаботиться о них, действия это никакого не возымело.
Мы остановились в отеле Regency, совершили вертолетную прогулку над Манхэттэном. Аарон сделал первые шаги, нетвёрдо топая по коридору с распростертыми руками в мою сторону. Какой волшебный момент. Концерт в Мэдисон Сквер Гарден был великолепен, аудитория проходила мимо гигантской индейки, приготовленной по случаю Дня Благодарения. В конце концов, я мог гордиться и насладиться результатом тяжёлого труда и отпраздновать в кругу близких. Но времени на семью никогда не хватало.
Ди Энтони присутствовал и там, я увидел специальный лимузин, который доставил его и Грега в итальянский ресторан в центре города. Меня и Карла отвезли на такси в отель. Мы не стали тогда ничего говорить по этому поводу. Мы оба так устали, что покой и тишина номера — всё, что нам требовалось. Кроме того, мы хотели быть в форме и на следующих концертах. Если Грег хочет угощать весь мир и того дядю, пусть будет так. Главное, чтобы на сцене он показывал весь свой профессионализм.
Emerson, Lake and Palmer дадут концерты в лондонском Павильоне 13, 14 и 15 декабря, знаменуя начало британского тура. Они дадут по два концерта каждый день. Павильон, находящийся в самом сердце площади Пиккадилли — знаменитый концертный зал эпохи королевы Виктории и короля Эдуарда. Со временем он превратился в кинотеатр, концерты в нём не проводились с 1908 года! Говорят, это самый совершенный зал в плане акустики в Лондоне. Билеты поступят в продажу в 11 утра в субботу, 13 ноября в кассах театра Рэйнбоу в парке Финсбери.
New Musical Express, ноябрь 1971г.
Я вернулся домой только к концу того успешного года. Всё, что я хотел, это поспать как Рип ван Винкль минимум неделю. Но и на сон времени не хватало. Времени не было вообще, чтобы спокойно провести время. А вообще, хороший год был. Меня выбрали лучшим музыкантом и лучшим клавишником. Карл занял второе место после Джинджера Бейкера, а ELP – третье место после Rolling Stones и Led Zeppelin. Мы начали запись «Trilogy», на новый год были запланированы гастроли по Японии. Департамент, ведающий внутренними налогами, под протекцией правительства лейбористов бросил гнетущую тень на всё, что можно. Грег так прокомментировал ситуацию в интервью Крису Уэлчу: «Теперь мы попадаем под подоходный налог. Они хотят 81 процент, понимаешь? В течение десяти лет ты ничего не зарабатываешь и не будешь зарабатывать ещё лет десять. Они хотят забрать всё. Очень несправедливая налоговая система».
«Аарон! Папочка дома! — я слышал, как Элинор кричит в коридоре. — Подойди и скажи папе «Привет!».
Папа слышал разговор, лёжа под одеялом, спрятавшись от солнечных лучей. Вдруг послышались шажки маленьких ножек. Папа приподнялся.
Для младенца это, должно быть, выглядело, словно лохнесское чудовище появилось из пучин морских после бурной ночи поглощения кораблей.
«Здравствуй, Аарон», — прокаркал я сиплым голосом, пытаясь размокнуть веки.
Аарон взглянул на меня и побежал обратно к подолу мамы.
Маленькая женщина с копной черных волос, похожий на гусарский кивер, вошла следом: «Правильно! Я для вас приготовила завтрак. Вы что, целый день собираетесь спать?».
Я выглянул из-под одеяла. Элинор просто молодец, пока эта леди будет у нас в доме, на утренний стояк мне не рассчитывать. (Предыдущая няня, хоть и миленькая, была уволена после пьяного, полного слёз, инцидента с моей женой, в котором она глупо призналась в любви ко мне).
«Я не хочу завтракать», — я сказал командирше, и она вышла, хлопнув дверью.
— Элинор! — без ответа. — ЭЛИНОР! — Я окончательно проснулся. — Кто сейчас заходил сюда, черт возьми?!
— Наша новая няня. Она хорошо управляется с Аароном. Когда ты встанешь и позавтракаешь? Тогда она сможет сменить простыни.
— Ёлки-палки! Я никогда не завтракаю. Ты же знаешь это! Кроме того, я так часто менял часовые пояса, что мой организм не знает, когда ему срать.
В дальнейшем ситуация не улучшилась. Командирша жаловалась, если я приходил поздно или слишком рано или играл слишком громко или слишком рано.
Маленький Аарон решил проблему. Он стащил с неё парик во время кормления. «Оок, га! Ча ва вля?» — изрёк он, вцепившись в мохнатый предмет, как и все дети. Шиньон превратился в медвежонка.
— Оооо, — довольно бубнил Аарон.
— Оооо? — снова забубнил, а потом — Аааа! — увидев, как преобразился парик в руках няни.
Она сделала замечание в духе Юла Бриннера, только не из «Великолепной семёрки». Наверняка у неё таких штук семь… вряд ли великолепных.
Эмерсон победил в опросе музыкантов по версии MNE, сообщила New Musical Express в 1971г., Melody Maker заявила, что ELP победили почти везде, где возможно: «Tarkus» назван лучшим английским альбомом, ELP – лучшей группой, я и Карл признаны лучшими в своей категории.
Наше сценическое шоу было отработано до мелочей. Я предпочитаю такое определение термину «театральный», что подразумевает грим и пантомиму — вещи, над которыми группа шутила, но никогда не использовала. Мы хотели подчеркнуть музыку эффектами, потому что её трудно понять с первого прослушивания. Иногда случай или череда случаев достигали нужного эффекта. Надстройка к модулярной системе синтезатора — ленточный контроллер, когда изнашивался, то издавал пулемётные звуки. Вместо того, чтобы его починить, я изображал пулемётчика на сцене.
Позже Рокки улучшил визуальную составляющую с помощью языков пламени, вырывавшихся из стволов, прикреплённых ко дну контроллера. Железную отлитую форму, издававшую колокольный звон, Карл подвесил над собой и звонил в неё, словно морской котик. Чтобы не отстать, Грег купил персидский ковер за десять тысяч фунтов. Он хотел восхвалять на сцене уют и преимущество гостиной, по крайней мере, он так вначале объяснял. Позже, он сменил на менее пафосное объяснение. Он получал удары током, играя на басу и прикасаясь к микрофону. Грег велел своему роуди раздобыть резиновый коврик. Технику не удалось найти простой резиновый коврик, и он вернулся с более подходящей вещью для хозяина. Когда СМИ прознали об этом, то разнесли всем вокруг, что ELP представляют собой полную неумеренность.
