Camel – через десять лет
«Camel» — британская рок-группа направления арт-рок, образованная в 1971 году. Главная особенность группы — мелодичность композиций и преобладание инструментов над голосом. Несмотря на то что группа не достигла коммерческих высот Pink Floyd, Yes или Genesis, она внесла значительный вклад в развитие прогрессивного рока уникальностью своего звучания[1], ярко выраженной мелодичностью и структурой композиций песен.
Источник: Википедия
МР: В этом году группа Camel отмечает 10-летний юбилей. Они собрались в 1971 году. Оригинальный состав состоял из Эндрю Латимера – гитара, Питера Барденса – клавишные, Дага Фергюсона – бас-гитара, и Энди Уорда – ударные.
Camel образовались в те времена, когда английская рок-музыка переживала грандиозный период экспериментов, – в психоделические 60-е и 70-е.
Питер Барденс проходил обучение в группе Them с Вэном Моррисоном, тогда как Латимер, Фергюсон и Уорд играли в окрестностях Гилфорда, сначала в группе под названием Brew, а позже в качестве аккомпаниаторов певца Филипа Гудхенд-Тейта.
В течение ближайшего часа мы взглянем на историю Camel вместе с основателем группы гитаристом Эндрю Латимером.
МР: В отрочестве Эндрю Латимер основал The Phantom Four, с которыми играл в пабах и клубах Суррея.
ЭЛ: Кажется, когда я играл в The Phantom Four, мы делали кавер-версии всех местных хитов, даже скорее свежих хитов, типа Beatles и Beach Boys, и ещё инструментальные вещи. Затем я увлёкся блюзом. Я увидел или услышал Эрика Клэптона на альбоме Bluesbreakers, от которого у меня голова пошла кругом с точки зрения гитары. Я подумал: «Боже, что происходит?» И я решил пойти на Джона Мейолла, с ним тогда играл Питер Грин, который меня сразил наповал. Я подумал – о, вот оно! Я начал играть блюз и практиковался делать хорошее вибрато… без устали играл, и я теперь самый настоящий старый блюзмен. Я люблю блюз и всегда любил, и он у меня лучше всего получается, может это и звучит странно, потому что я пишу несколько иную музыку.
МР: The Phantom Four играли в окрестностях Гилфорда. Брат Энди Латимера покинул группу, и музыканты решили нанять клавишника. Они дали объявление в газете и нашли Питера Барденса.
ЭЛ: Мы страшно обрадовались, когда он позвонил, потому что до этого по объявлению откликнулось около пяти клавишников, у них было оборудование и всё такое. А Питер позвонил и сказал, что мы его сильно заинтересовали. Это из-за того, что мы написали в объявлении – я сейчас не помню, что конкретно. У него к тому времени вышло два сольных альбома, нас это сильно впечатлило. Знаете, что что-то типа: «Боже, он должен быть крутым, раз выпустил два сольных альбома». Я, правда, ни одного не слышал. Мы организовали джем в Лондоне и всё срослось. Хотя получилось как-то странно – мы собрались и сыграли пару блюзов, а также по одной моей композиции и Питера. Нам понравилось, хотя у нас ничего не было; я имею в виду, что у Питера не было никаких инструментов, смешно не правда ли. Нам пришлось взять взаймы орган. У нас также не было ни аппаратуры, ни менеджмента, ни издателей, ни контракта с лейблом – ничего. Но было всё равно классно. Нас переполнял энтузиазм. Питер должен был отыграть пару концертов в Ирландии с его предыдущей группой под названием On, мы согласились выполнить эти обязательства. И поехали как On, по-моему у нас не было тогда названия. Тот короткий тур прошёл хорошо. Мы сыграли около пяти концертов в Ирландии – было здорово – потому что ирландская аудитория музыкально голодала, они встретили нас с энтузиазмом. Мы играли самую настоящую мешанину – блюз, вещи Сантаны и… кантри. Странный набор. Но он вызвал шквал оваций.
Мы сказали, что должны придумать себе название перед возвращением в Англию. Но у нас не получилось. Помню, мы просиживали часами в пабах и несли как придурки всякую чушь, думая о названии. В конце концов, мне кажется, Питер предложил Camel. Это произошло по возвращении в Англию. И мы ответили: «Мммм, ага. Ну мы подумаем». На следующий день мы сказали: «Ну да», а ещё через день: «Да, нам нравится». Странно немного, но именно так пришло название Camel.
МР: Первый контракт на запись Camel подписали с MCA Records, этот лейбл заинтересовался группой. Но потребовалось десять встреч, чтобы компания решилась подписать контракт.
Эндрю Латимер: Нас взволновала возможность записи первого альбома, который обернулся кошмаром, потому что он стал первым в этом составе, а мы до этого вместе никогда не работали. С самого начала в студии у нас с Питером сложились разные взгляды на вещи. Примечательно, и я уверен, многие команды проходили те же этапы, когда гитарист и клавишник склоняются над микшером и пытаются выставить свои части не передний план. У нас так происходило. И материал из себя представлял мешанину, потому что мы записывали то, что около года играли на сцене, и нам хотелось выпустить это на пластинке, так сказать вывести из нашей системы. Материал получился разнообразным. Он не был… на самом деле мы… мы не могли определиться с направлением и задавались вопросом: «Куда вообще мы идём и какое музыкальное направление хотим выбрать»? Зато потом, в принципе как и в остальном, чем дольше ты играешь вместе, оно приходит само собой. Тебе даже не надо задаваться этим вопросом.
МР: После первого альбома на МСА группа Camel сменила звукозаписывающую компанию. Camel стали частью нового лейбла Decca Records, компании Gama, альянс продолжает существовать и по сей день. Первый альбом для Decca назывался «Mirage».
ЭЛ: «Mirage» в общем… в первую очередь он оказался реакцией на первый альбом, который был слишком зааранжирован. На дебюте мы тщательно отработали все партии, соло свели к минимуму. Я думаю, что «Mirage» стал лёгкой реакцией на всё это, потому что на сцене мы играли вещи дольше, а соло звучали намного продолжительнее. А может быть, мы решили немного забить на порядок. В смысле, мы пошли в студию и сыграли так, как делали это на сцене. Поэтому вышло много продолжительных пассажей, таких длинных, что их, как я уже сказал, можно считать реакцией на первый альбом. И мы стали забираться в новые территории сочинительства. Я начал писать об определённых вещах, например, о книгах. Я тогда читал «Властелин колец», все в группе читали эту книгу в то время – великая вещь. И я написал тему «White Rider» про Гэндальфа. Я думаю, тогда и возникла идея концептуального альбома.
Но «Mirage» в плане подбора материала получился весьма удачным. Все вещи звучали в одном направлении, о чем следует сказать. Как альбом он очень органичен. Но по-моему композиции слишком длинные, и как я упоминал ранее, каждый новый альбом является реакцией на предыдущий. Всякий раз ты как бы исследуешь новые земли, а нам всегда хотелось попробовать что-то новое, входя в студию.
МР: Вы поехали в Америку и провели трёхмесячный тур…
ЭЛ: Ага.
МР: …что довольно много для группы без репутации.
Эндрю Латимер: Согласен. Я не знаю, насколько он оказался полезен. Изначально мы поехали туда на семь недель, играть на разогреве у Wishbone Ash, но как только мы приехали – а мы прилетели в Нью-Йорк – менеджер сказал, что рекорд-компания и агентство хотят, чтобы мы остались на целый тур. Мы спросили: на сколько? Они ответили, что на три месяца. Тур как раз попадал на Рождество, мы сказали: «Ой ёёё, ну ладно». Короче, мы отыграли тур и выступали на разогреве всех подряд. Нам отводилось от получаса до сорока пяти минут, мы выступали перед такими группами, как Kiss, Steppenwolf и Chicago Climax Blues Band, играли перед ещё какими-то странными людьми, и конечно, с Wishbone Ash. Мы старались подстроиться под тур вместо того, чтобы просвещать людей, кто такие на самом деле Camel. Сет длился, как я говорил, сорок пять минут, и никого не интересовала группа на разогреве, а ведь вы играете каждый вечер минимум перед пятью тысячами людей.
МР: Вслед за изданием «Mirage» и американским туром группа Camel вернулись в Англию. Питер Барденс и Эндрю Латимер отправились в Девон готовиться к третьей пластинке, невероятно успешному концептуальному альбому «Snow Goose».
ЭЛ: На самом деле, когда мы туда приехали, мы ещё не думали сделать концептуальный альбом: у нас было всего лишь несколько тактов, какие-то мелодии, но никакого конкретного направления. Идея концептуального толка появилась только через неделю. Кажется, Даг сказал, что неплохо бы сделать концептуальный альбом. Мы с Питером спорили, потому что Питер хотел взять «Степного волка» Германа Гессе, а я не хотел. Мне нравился «Снежный гусь», потому что Питер читал его. А я прочёл книгу, только приехав в Девон. Даг тоже её читал и заметил, что идея стоит того, чтобы её обсудить. Я прочел книгу и подумал, что у «Гуся» великолепные музыкальные возможности. Обсуждения между Питером и мной проходили бурно. Мы отправились к одному холму – я очень хорошо это помню – и когда мы залезли на вершину, Пит предложил сделать «Степного волка», а я – «Снежного гуся». Спустившись вниз, мы заявили, что возьмём «Снежного гуся». Было просто здорово. Мы приступили к работе и написали львиную долю музыки за две недели. Писалось легко, потому что мы очень чётко представляли, кто и что из персонажей должен музыкально сказать. Так что мы стали сочинять и во время процесса, когда Пит что-то написал, или я, то спрашивали друг у друга: «Как тебе кажется, подойдёт ли это одному из персонажей?» Мы оба знали, когда подбирали удачную тему. Иногда мы писали пять разных тем, пока не находили подходящее настроение для персонажа. В этой области мы чувствовали себя очень легко.
Странный получился альбом в плане того, что мы написали его целиком и отработали каждую пьесу, но ни разу не проиграли от начала до конца. Так что мы не знали, как он будет звучать полностью. И мы с Питером работали над связующими звеньями. В итоге в студии каждую пьесу записали отдельно.
МР: Кто выступил продюсером? Ретт Дэвис?
ЭЛ: Нет, Дэвид Хичкок, он-же спродюсировал «Mirage».
Он был очень хорош, очень нам помог с организацией записи, например связался с Дэвидом Бедфордом (английский композитор и аранжировщик), а также более-менее контролировал студийных музыкантов и оркестр, когда те записывали свои части. У нас на тот момент не было опыта, и мы не могли ничего сказать, как и что следует делать. Смешно, не правда ли?
Для Питера и меня альбом оказался удачным, потому что мы очень близко подошли к тому, что жило у нас в головах. Был ли он успешен в коммерческом плане, к делу не относилось. Правда. Для нас он был успешен, в этом суть искусства. Но альбом на самом деле стал успешным и для группы. Он привлёк к нам общественное внимание. Для Camel «Гусь» оказался поворотным моментом, потому что до него группу особо не замечали, хотя у нас имелся круг преданных поклонников. Но когда появился «Snow Goose», то его приняли с распростёртыми объятиями. Альбом попал в хит-парад, Melody Maker присудили награду «Самая яркая надежда»… мы дали концерт в Альберт-холле. Короче, интерес усиливался. Хороший период для группы, нам здорово работалось тогда, Питеру и мне. Мы всё еще спорили, приходя в студию, у нас бывали разногласия, но на сцене мы могли сплотиться и отбросить всю шелуху и противоречия, да и на альбоме тоже. Очень гармоничный период был.
МР: После успеха «Snow Goose» Camel приготовились записывать четвёртый альбом «Moonmadness».
ЭЛ: Весь альбом делался в спешке, потому что, когда мы приступили – я помню, у нас было всего три недели, чтобы написать материал, и примерно столько же, чтобы отрепетировать. Альбом сделали очень быстро. В смысле, мы торопились, но он оказался довольно удачным. По сравнению со «Snow Goose» он получился не таким изумительным. Но он заставил нас снова сочинять песни, хотя они получились довольно длинными, в этом ощущалось влияние «Snow Goose». Мы продолжали играть длинные инструментальные пассажи. Зато снова вернулись к песенному формату.
В группе понемногу… что-то начало разрушаться. Гармония несколько нарушилась, потому что мы хотели заняться более сложным материалом, но в тот момент Дага не интересовал сложный материал. Так что гармония нарушилась, когда мы приступили к «Moonmadness».
Записали мы его в Ирландии легко и быстро. Не было никакой выдающейся концептуальной идеи – просто набор песен, которые мы хотели сделать. Ещё один довольно успешный альбом в США.
МР: На альбоме ты выступил соавтором. В общем и целом команда Барденса/Латимера создала три альбома, и вот ещё четвёртый…
ЭЛ: Роджерс и Хаммерсмит, как мы шутку это называем. Да, нам всегда здорово работалось вместе. Всегда… возможно, мы были как Леннон-Маккартни, где один пишет больше другого в каком-то конкретном опусе. Возможно я писал вещи целиком, особенно когда мы подошли к «Breathless». В плане, я писал песни целиком, но он… мы до сих пор значились авторами совместно на каждой песне, но не вовлекались в той же степени, как раньше.
МР: После записи «Moonmadness» многое изменилось в музыке. Вы изменили стиль после «Moonmadness», на котором звучали длинные симфонические вещи. Но на «Rain Dances» песни стали короче, более джазовыми. Какие цели вы ставили перед собой?
ЭЛ: Скорее всего, это опять была реакция на «Moonmadness». Но… мы хотели сделать более лаконичный материал и ещё хотели залезть в область джаза, потому что появился Мел. Мел Коллинз начал гастролировать с нами в туре «Moonmadness», хотя на альбоме он не записывался, зато играл с нами на сцене. И мы однозначно хотели совместно поработать в студии. Так что мы хотели попробовать себя в джазе. Даг ушёл, пришёл Ричард Синклер. А Ричард мог играть любые джазовые вещи, на «Rain Dances» басовые линии достаточно сложные. Это позволило нам залезть в джаз. Мне очень нравится альбом. Я его до сих пор его слушаю, все вещи получились вполне удачными, спродюсирован альбом намного лучше. Мы оказались в состоянии оторваться на сложном материале. Раньше у нас этого бы не получилось, так как Даг и Энди не справились бы со сложными размерами.
МР: Как вы заполучили Ричарда, официально игравшего с Caravan? Я имею в виду, не было это ассоциацией…
ЭЛ: Ну, нам всегда нравился голос Ричарда, это ещё один большой плюс, потому что мы хотели использовать больше вокала на «Rain Dances». А мы знали, что у Ричарда отличный голос, он едва ли не входил в топ-список потенциальных басистов. Мы связались с ним, он тогда не был занят. И он приехал в Девон, где мы репетировали, и просто здорово вписался, выучил вещи очень быстро. Мы к такому не привыкли… получилось очень легко и просто. Мы ему позвонили и спросили, что он делает. Он ответил, что ничего, так что мы спросили, не хотел бы он сделать с нами альбом? Он согласился и приехал, выучил материал и сделал его. Вот так.
МР: Раньше вы с Питером делили вокальные партии, ваши стили очень похожи, равно как и звук. Бас-гитара Ричарда Синклера практически совпадает с его пением, у него очень басовый голос.
ЭЛ: Да, и очень английский. Ещё достаточно уникальный. Его голос один в своём роде. Вы всегда узнаете Ричарда.
МР: На «Rain Dances» короткие песни, более джазовые, с вокалом, как ты сказал, с давнишними идеями и тонким слоем звука, который мы привыкли слышать от Питера и тебя. Как ты считаешь, он был успешен, изменив направление и звук Camel?
ЭЛ: На самом деле… фэны снова получили что-то новое. Я думаю, это является частью Camel: почему мы так долго держимся – потому что мы изменились, а фэны пошли с нами и приняли изменения, которые не стали слишком радикальными. Всегда существовала близкая связь с предыдущим альбомом… как я сказал, она довольно свободная. Я думаю, альбом вполне удачен, хотя поклонники были несколько шокированы сперва, но приняли его.
МР: Во время «Rain Dances» раскол между Барденсом и Латимером стал явно очевидным. Каждый толкал группу в разных направлениях. Разрыв продолжался вплоть до прощального альбома Барденса, «Breathless». Но перед ним группа Camel выпустила свой первый живой альбом, названный «A Live Record».
ЭЛ: Мы решили, сделать в той или иной степени историю группы. И мы планировали взять что-то типа концерта в клубе «Marquee», на котором кажется играли вещь «Liggin at Louise», которую написал Пит. Но качество оказалось ужасное, там ещё была «Lady Fantasy», тоже жутко записанная. Мы решили, что это то, чем мы были в тот период времени, так что не надо делать наложения и всячески приукрашать – пусть будет, как будет. Типа: «это мы в 1970 году», чтобы там ни было. Так всё и планировалось: история группы, а не великолепно звучащая концертная пластинка.
МР: Вы также сделали полную версию «Snow Goose», которую поместили на второй половине двойного альбома.
ЭЛ: Да, это с… Альберт-холла, записано несколько лет назад, но нам казалось, что для него ещё не пришло время. Мы всегда думали что-то типа «нет, ещё рано выпускать, мы только недавно… студийная версия «The Snow Goose» вышла всего пару лет назад». Мы всегда говорили, что ещё рано. Но в тот момент мы решили, что время настало. Но когда мы получили плёнку, то пришлось сделать немного наложений, но в основном на записи то, что игралось в тот вечер. Хотя люди не слышали это по-другому, но так слышалось в маленьком вагончике с пультом.
МР: С концертным альбомом и негативными чувствами, и как ты отметил, с расколом при записи «Rain Dances» между Питером и тобой, как и почему получился «Breathless»?
ЭЛ: Так получилось потому, что я вернулся из Штатов и решил, что нам следует сделать ещё одну попытку. Мы свалили в Корнуолл и принялись там сочинять, Питер и я. Было вполне приятно, я уже упоминал, что мы с Питером отлично ладили при сочинении. Но когда дело доходило до реализации… а по контракту мы должны были ещё один альбом. И… мы думали, это сработает, и так и получилось, пока мы сочиняли. Но когда мы пошли в студию, раскол стал слишком очевиден. И мы с Питером просто подавляли друг друга. Я тормозил его идеи, он – мои, настроение в студии было очень неспокойное. Мы всегда спорили – кто должен играть соло, какой звук использовать. В таких ситуациях никто ни прав, ни виноват. Это просто разные точки зрения. Мы оба решили прекратить сотрудничество на уровне сочинительства. Ричард и Энди хотели остаться со мной, и Питер ушёл. Я думаю, что это хорошее решение, потому что мы подавляли друг друга. Питер занялся сольной карьерой. Он записал альбом, у него много проектов. Теперь мы в хороших отношениях, он живёт в миле от меня, мы видимся пару раз в неделю, в общем, всё неплохо. Потому что мы всегда были хорошими друзьями.
МР: Так что на «Breathless» Питер играет на органе, то есть на клавишных. Но когда вы отправлялись в тур, и каждый раз после записи и выпуска альбома вы отправлялись на гастроли и исполняли музыку с альбома и ранние вещи из репертуара… у вас должна была возникнуть проблема, потому что Питер являлся важной частью Camel. Я имею в виду, ты на гитаре, Питер на клавишных. И что вы сделали? Как вы его заменили?
ЭЛ: Возникла довольно серьёзная проблема, потому что Питер сказал, что собирается уходить. Он говорил это три четверти времени работы над «Breathless». Он говорил: «Я ухожу. Я закончу альбом и всё». И он закончил альбом, и у нас вышел перерыв в три недели, а после мы собирались на гастроли.
Ричард предложил Дейва (Синклера) и Яна (Шелхааса), с которыми работал в Caravan и хорошо с ними ладил. Я подумал, что будет здорово, если бы мы могли сделать более смелые вещи с двумя клавишниками. Мы можем добавить струнных. Что-то подобное. Энди (Уорд, барабанщик Camel) и я поехали пообщаться с обоими и спросили, не хотели бы они поиграть с нами? Они согласились. Я подумал, что у нас не будет проблем с распределением партий, потому что у нас теперь двое клавишников, хотя продлилось это пусть и неплохо, но недолго. На сцене мы классно веселились. Мне очень нравились аранжировки, потому что мы могли… и у нас был Мел… аранжировки могли быть вполне богатыми. Хорошее время, в конце даже чрезмерно хорошее, потому что каждый хотел сыграть соло, и если у тебя четыре солиста, то трудно сказать, кому дать соло.
МР: Caravan и Camel двигались параллельными направлениями эти годы, обе были очень английскими группами – английскими и по звуку и по качеству музыки. Группы пели в основном об английской жизни, особенно Caravan. С Ричардом Синклером на басу плюс с его кузеном Дэвидом Синклером и Яном Шелхаасом на клавишных это казалось очевидным.
ЭЛ: Я всегда делал очень английскую музыку, потому что не считаю, что стоит соревноваться с американцами… одно время Питер хотел играть как Сантана, а я сказал: «Какой смысл? Давай сделаем своё. Мы англичане, нужно этим гордиться и делать что-то английское. Давай не будем делать фанки, диско и что-то подобное – в чем мы тогда барахтались». Я всегда хотел придерживаться английскости и до сих пор стараюсь это делать. Я не думаю, что нужно копировать кого-то или слишком строго следовать за кем-то.
МР: «Breathless» являл собой альбом, обозначивший изменения в составе и философии группы. Когда следующий альбом – «I Can See Your House From Here» — был записан, в группе произошли ещё одни изменения.
ЭЛ: Дейв Синклер пришёл только на время гастролей, он никогда не планировал оставаться на постоянной основе. Он сказал: «Я съезжу в тур и всё». Он планировал соло-проект. И мы ответили: «Хорошо». А Мел… с Мелом сложилась ситуация, что он приходил и что-то делал. В плане, он сыграл на последнем альбоме, сыграет на следующем, возможно поедет с нами в тур. Он никогда не был постоянным участником, он никогда ни приходил, ни уходил. Изменение было связано с Ричардом, потому что он не переносил гастроли. Ему не нравилось ездить в туры такой интенсивности как у нас – мы давали много концертов – около семидесяти концертов за семьдесят восемь дней, это очень тяжело. Ты играешь перед большим количеством людей, двумя или тремя тысячами. Он не любил гастролировать и не переносил тяжести и давления гастролей. И решил покончить с турне. И ушёл. Тогда мы наняли Колина Бейса. Он совсем другой музыкант по сравнению с Ричардом Синклером. И он пел. Ян остался с нами. У нас… мы оставили двух клавишников, взяв Кита Уоткинса из Америки. Он играл в группе под названием Happy The Man.
МР: Вы решили пригласить Дэвида Синклера и Яна Шелхааса играть на клавишных в туре «Breathless». Опыт игры двух клавишников навел вас на мысль использовать эту модель и в будущем. Когда вы занялись «I Can See Your House From Here», то продолжили в том же духе, и как ты сказал, Ян остался в группе, и вы пригласили Кита Уоткинса на клавишные. Почему вы решили играть с двумя клавишниками? Не потому ли, что ты не хотел вновь оказаться в ситуации с новым Питером, когда Питер мог сказать – я клавишник?
ЭЛ: Ян совсем другого склада человек, нам тогда понравилось играть с двумя клавишниками. Мел тоже делал совершенно другие вещи. Он много гастролировал, плодотворно работал в студии, но не собирался участвовать в «I Can See Your House From Here». Он уже высказался, что хотел попробовать что-нибудь новое, хотя и не возражал поработать с нами в будущем. Мы расстались по-дружески. Camel решили воссоздать на сцене фирменный богатый саунд, поэтому нам нужны были два клавишника, чтобы иметь возможность делать множество разных вещей. А Кит нам идеально подошёл – мы слышали альбомы Happy the Man. Он такой невероятный музыкант, очень, очень разносторонний.
МР: Случилась ещё одна вещь: ты выдвинулся на первый план как гитарист, который доселе держался чуть в тени.
ЭЛ: Да, да. Я как бы добавил гитар в дело, потому что я – как я уже объяснял – я не руководил процессом продюсирования, во многих случаях я как бы продюсировал только самого себя, вне общей картины. И много вещей я писал на клавишных, а когда доходило до записи, думал: «Ну, звучит неплохо и без гитар, так что и не надо их добавлять». Я так поступал довольно часто.
МР: Как ты сказал, ты сконцентрировался на гитаре на «I Can See Your House From Here». «Ice» — один из треков, который потряс меня особенно, представляет собой пример того, что ты взял бразды правления в свои руки и заиграл на гитаре.
ЭЛ: «Ice»… очень удачный трек именно потому, что мы вернулись к записи живьём. В прошлые годы нас критиковали за то, что – так складывалось с работой в студии – и группа Camel оказалась виноватой – мы слишком клинические, потому что делали множество наложений, использовали кучу студийных эффектов. «Ice» отличается, он живой. Мы пришли в студию и просто сыграли эту вещь. Я думаю, там очень… кажется, Кит сделал некоторые наложения. Во вступлении и концовке есть наложения, и ещё пара гитар, но основная часть сыграна живьём. Мы запечатлели особенную… именно это мне нравится в процессе записи,.. можно запечатлеть частичку магии, возникающую между пятью или шестью людьми. И это остаётся на плёнке, в отличие от песен, в которых трудно поймать то же воодушевление и уровень эмоций, когда ты в одиночку накладываешь партии и некому дать обратную связь.
МР: После тура и альбома, если подумать, был ли ты доволен сменой состава? Нравилось ли тебе, как сложились дела?
ЭЛ: Да. Потому что с подобными людьми, как Питер, нельзя быть ни в чём уверенным. Он писал половину материала группы. И вдруг ты остаешься один на один с обязанностью писать… довольно напряжно. И не зная, тех ли людей ты выбрал – это на самом деле трудно – ты фактически живёшь с каждым. Очень трудное решение. И когда мы выбрали Колина и Кита, нам несказанно повезло. Я думаю, в данном случае удача сыграла свою роль. Они подошли идеально, в студии срослось очень быстро. И впервые в студии не было ни споров, ни громких разбирательств… какой звук должен издать «Moog». Такие вещи случались. И я был очень рад. Классно, что мы избежали разных травм. Мы словно взяли рекордный вес, здорово.
МР: После этого ты подверг переоценке работу группы. И тут мы подходим к последнему альбому группы, который снова оказался концептуальным, как «Snow Goose». Но перед «Nude», таково название альбома, перед тем, как его записать, с группой снова случились изменения.
ЭЛ: На самом деле ничего такого не было. Просто после «I Can See Your House From Here» Кит и Ян выказались, что хотят сделать сольные альбомы. Они хотели взять тайм-аут. Они не горели желанием участвовать в новом альбоме. Кит хотел заняться сольными проектами, и мы сказали: «Окей, пусть будет так. Если ты хочешь сделать это в этом году, делай». Мы приняли решение не гастролировать в том году, потому что в экономическом смысле это было невыгодно. Полагаю, Данкан пришёл на временной основе.
МР: Так вы оставили открытой дверь для Яна и Кита, пока они делают сольные альбомы?
ЭЛ: Ага. Мы договорились, что все займутся сольными проектами. Я сделаю свой с Camel, а они – свои. И в конце концов мы должны были собраться и поехать на гастроли как группа Camel. Поэтому Данкана (Макея, клавишника) пригласили только на сессии альбома. После записи альбома Кит и Ян вернулись, и мы отправились в дорогу, в довольно обширный тур по Европе.
МР: «Nude», последний альбом Camel, как и «Snow Goose», является концептуальным. В каждой песне прослеживается общая тема. Идея раньше приносила успех, но были ли причины вернуться к идее концепции снова?
ЭЛ: Только потому, что я находил такую работу лёгкой, когда писал «Snow Goose». Для меня это легко, как будто пишешь книгу или снимаешь кино, когда всё планируешь, и ты очень чётко видишь то, что делаешь. Я снова хотел вгрызться в концептуальный альбом. Я думал об этом около двух лет – не мог придумать ничего стоящего. И Сьюзан пришла идея – Сьюзан Хувер – о японском солдате, участвовашем во Второй мировой войне и попавшем на остров и прожившем там тридцать с лишним лет. Чем больше я вникал в идею, тем больше видел музыкальных возможностей. А ещё на меня сильно повлияли гастроли по Японии. Мы дважды побывали там, меня весьма тронули эти поездки. Я многое взял оттуда, главное – от людей. И я увидел возможность соединить обе вещи, мою идею концептуального альбома и впечатления от Японии. Это… музыка давалась непросто. А сама концепция ещё сложнее, потому что мы должны были… мы не собирались использовать оригинальную идею, мы хотели взять общие темы и использовать их на универсальном уровне, т.е. это мог быть не японский солдат, а любой другой.
Мы усиленно трудились над историей, написали около двенадцати вариантов, чтобы добиться приемлемого результата. Мне понравился седьмой – шестой или седьмой вариант мне понравился тем, что в нём был смысл. Сегодня я расцениваю идею неплохой и удачной, финальную версию, потому что в ней совместились все нюансы. Но я предпочёл её ещё когда она больше походила на сборник рассказов. История была гораздо длинней, мы не могли воплотить её целиком и пришлось сделать сокращения.
Мне очень понравилось записывать эту пластинку, было очень весело. И поскольку все врубились в свои части – Данкан внёс много энергии, Мел привнёс много энергии – Мел вернулся. Я чётко понимал, чего хотел, я трезво отнёсся к работе и не чувствовал себя неуверенно. Работа приносила удовольствие… мы начали сотрудничать с Тони Кларком и Хайдном Бендоллом, работавшими со Sky, с ними очень приятно работать, они прикольные. Весь альбом получился клёвым, мы делали его на Эбби Роуд. Это офигенное место. Эээ… вибрации там необычайно хороши, там весело, потому что все эти звёзды приходили на сессии. Кейт Буш угощала нас чаем. Это здорово, я думаю, слышать что-то типа: «Эй, очень даже мило». Весь период работы над альбомом прошёл весело, очень весело.
МР: За десять лет, что вы играете, как ты думаешь, ваша аудитория сохранилась? Как ты думаешь, остались ли люди, приходившие на вас в семьдесят первом?
ЭЛ: О, вне всякого сомнения. Я имею в виду, что фанаты группы Camel – странное племя. Кажется, что они приклеились к нам намертво. Есть множество людей, которые с нами весь период… с самого начала, от МСА до Nude. Это очень приятно, и к нам до сих пор приходит много молодых людей, не только старичьё покупают наши пластинки. У нас очень разносторонняя аудитория. Приятно встречать людей на гастролях, у них есть все пластинки, и они знают о тебе больше, чем ты сам, это очень вдохновляет. Это придаёт нам смысл.
МР: Возвращаясь к «Snow Goose». Вы отмечаете десятилетний юбилей выходом специального альбома, а также первым золотым альбомом.
ЭЛ: Чёртово время! Да, «Snow Goose» получил золотой диск. Я его переплавлю. Нет, не буду, я повешу его на стену, как все поп-звёзды. Ммм, ага, приятно было это узнать, приятно и для людей типа Дага, который в этот момент ничем не занят. Он получил свой золотой диск, как и Питер и Энди. Приятная штука. А новый альбом – это сборник «Chameleon», который оказалось сложно собрать, потому что Энди и я сели и сказали: «Окей, мы должны составить альбом-сборник хитов», если хотите. Это тяжело, потому что у нас нет хитов. Но и из девяти альбомов сложно выбрать, и множество вещей, которые удались – Lady Fantasy и Lunar Sea, как ты уже сказал, довольно длинные. Двенадцать-четырнадцать минут, и если поместить их на одну пластинку, то много вещей не получится. Так что пришлось трудно – выбирать вещи, популярные и ценные с точки зрения финансов и чтобы вызвать интерес и по возможности сделать людей счастливыми. Чтобы они сказали: «Ооо, это моя любимая вещь». Мы потратили много времени, совмещая разные плёнки, чтобы сборник целиком зазвучал… у нас получилось. Также там было достаточно вещей на любой вкус, так сказать. Это был… да, вполне приятный проект. Я рад, что он выходит, особенно в честь нашего десятилетия в бизнесе. Это хорошо.
МР: Что насчёт будущего? Ты видишь себя в Camel через десять лет?
ЭЛ: Боже, Боже мой! Через десять лет? Без понятия. Без понятия. Кто знает? Десять лет – достаточно длинный период, чтобы что-то предсказывать. Я имею в виду, следующий альбом, который я стал сочинять сейчас, ммм… у меня есть планы, привлечь практически всех, пригласить старых или новых людей. Я ещё не знаю, какую он примет форму. Как я сказал, я сочиняю материал в данный момент и… возможно пару экс-кэмеловцев. Может быть, Питер сыграет соло, или Ричард придёт и споёт. Я пока не уверен. Я ещё не знаю, что можно будет сделать на следующем альбоме.
МР: Вы слушали передачу «Группа Camel – через десять лет», интервью с основателем группы гитаристом Эндрю Латимером. Прозвучавшая музыка использована из разных альбомов группы: первый альбом, выпущенный MCA Records, и каталог Decca: Mirage, Snow Goose, Moonmadness, Rain Dances, A Live Record, Breathless, I Can See Your House From Here и Nude. В этом году группа Camel отпраздновала успех альбома Snow Goose, который получил золотой статус за продажи по всему миру. Чтобы отметить десятилетний альянс, Decca Records выпустили сборник Chameleon – The Best of Camel.
Режиссёр – Пол Истерн, с вами был Мел Рединг.
Источник — http://www.magenta.co.il/camel/notes/articles/10years1.htm
Читайте другие мои переводы.
